Молчание затягивалось… и вдруг Марше встряхнулся.
— Что уставились? — спросил он вдруг грубо. — Наслаждаетесь минутой моей слабости, да, Жюли? Признаю, ваши слова произвели на меня впечатление, не скрою! А приятно, должно быть, сознавать свою силу над смятенным рассудком человека, которому вы так ловко заморочили голову! Приятно это сознание власти над ним, над его будущим? Ах, вы моя прелестная вещая сивилла… Ну так я тоже хочу насладиться этим ни с чем не сравнимым чувством власти над будущим! Предрекаю вам, дорогая Жюли, что этот молодой человек, которого я велел обвенчать с вашей сестрой, вполне может остаться жив. Я отменю приказ о его расстреле, если в ту ночь, когда он со своей новобрачной женой будет предаваться первым плотским восторгам, вы разделите со мной постель. Проще говоря, если нынешнюю ночь вы проведете со мной. Ну а если же вы откажетесь, ваш синеглазый красавчик погибнет. И вы вместе с ним… Вас расстреляют одновременно. У одной стены. И, очень может быть, ваши бездыханные тела упадут рядом, и кровь ваша смешается, как в дурацких стишках и сказках о любви!
Голос его прервался отчаянным хрипом, и он стремительно вышел.
— Бог мой, — тихо промолвил Сташевский. — А ведь вы причинили ему страшную боль. Нет ничего трагичнее и мучительней для солдата, чем услышать вот такое жуткое пророчество о бесславном конце его армии, какое произнесли вы, Лидия. Кстати, не пойму, почему он зовет вас Жюли? Как вас зовут на самом-то деле?
— Да какая разница, — отмахнулась она. — Нравится ему имя Жюли — ну, пусть зовет так. Это самая малая жертва, которая от меня требуется.
— О, будь он проклят! — сокрушенно воскликнул Сташевский. — Я не знал такого Марше! Он всегда был опасен, но теперь он просто страшен. Что делать… как его утихомирить?! Знаю! Я знаю! Я потребую, чтобы Марше стрелялся со мной! Еще там, в деревне, когда мы поссорились в амбаре, мы договорились о дуэли. Я напомню о ней. Если он опять попытается ее отсрочить, я оскорблю его публично. Он не сможет отказать, не прослыв бесчестным трусом. Дуэль — это единственный способ его остановить.
Лидия не успела ничего ответить — мимо окон проскакали всадники, во дворе зашумели, захохотали, и крики:
— Лейтенант, мы привезли святого отца! — возвестили о том, что вернулся отряд, посланный в село.
Лидия прижала руки ко рту, глуша отчаянный стон.
Священник… свадьба! А потом…
Потом — выбор.
Ну что лукавить перед собой? Какой может быть выбор? Ночь с этим мужчиной — или смерть, причем и своя, и Алексея? Кто колебался бы? Только не она. Она уже все решила для себя, окончательно и бесповоротно. Но — понимая, что после этой ночи Алексей будет потерян для нее навсегда. Тоже окончательно и бесповоротно…