А мать, не раздеваясь, всю ночь провела на ногах, как на дежурстве. На каждый стук случайный вздрагивала и с кровати вскакивала. А гул машины проходящей у двери пережидала, руки к груди прижимая: опасаясь, наверно, что сердце вот-вот сейчас выскочит.
Себя измотав окончательно, разбудила под утро Валерика:
— Сынок, я сейчас ухожу к тете Гере, потом в НКВД, — зашептала она, губами сухими щеки его касаясь. — Я дяде Жене не помогла… Я, наверно, ему навредила. Теперь они его в какой-нибудь колхоз погонят. Ушел чтобы с глаз… Они ему скажут еще… А ты бабушку слушайся. А я утром к начальству пойду. Достукалась я до того, что они теперь сами меня вызывают… А ты меня жди. Я, может быть, скоро…
— А скоро — это когда? Сегодня, как после работы?
— Не знаю, сынок. Ничего я не знаю теперь, — растерянно говорила и на сына смотрела глазами глубокой печали.
И Валерик теперь понимает, как ей уходить не хотелось!.. Он запомнил лицо ее строгое, губы сухие, стянутые страхом, и воспаленные глаза в пасмурном свете зари.
Мама ушла неожиданно быстро.
На щеке Валеркиной досыхала мамина слезинка, и запах маминых духов еще в комнате жил.
Лунная сказка закончилась явью печальной и пасмурной, с тяжкой тревогой на сердце.
Наступил у Валерика праздник нежданный. Самый светлый и самый красивый: подарил ему Фриц самолетик! Истребитель, совсем настоящий, с золотистым пропеллером из банки консервной.
На двух шасси с колесиками-пуговичками стоял на ладони Фрица и настоящей краскою блестел. В глазах Валеркиных и радость, и неверие, и так настырно подмывает нетерпение:
— Это мне насовсем?
— Па-жа-лу-ста, — сказал Фриц, а Шварц добавил с галантным жестом официанта: — Бите зер, братишка!
А Бергер смотрел бессловесно на Валеркину радость и с теплой улыбкой кивал головой.
— Здорово! — забрал Валерик в руки самолетик. Глаза уже не отрывались от игрушки, и самому уже на месте не стоялось. Но как уйти, чтоб не обидеть друзей?
— Флиген, флиген! Летать, летать! — пришел на помощь Шварц и смешно замахал руками, будто крыльями, и на месте запрыгал. — Быстро, быстро! Шнель, шнель!.. Пока, пока унд будь здоров!
— Ауф видерзеен, братишка! — помахал рукою Бергер.
И, подняв над головой самолетик, помчался Валерик по руинам, по стежкам и тропинкам, и пропеллер рокотал в руке его радостной. А еще выше и далеко впереди летело сердце Валеркино, счастливое до слез!
А за Валериком по сторонам (откуда они только набежали!), бурьян сминая и поднимая пыль, неслась орава ребятни барачной, глазами самолетик обнимая.
Войной осиротелая, обделенная детством с игрушками, она своим воображением, фантазией своей любую железку, консервную банку превращала в игрушку желанную! А тут самолетик такой! Как настоящий!