Вальтер не сомневался, что фюрер семью уничтожил. И тяжесть вины позорной, непоправимой вины, — ежедневно давила его.
Но семья отыскалась нежданно, и Вальтер воспрянул и будто воскрес. И воскрешение это был отмечен лагерным начальством.
Пленные немцы в то утро без охраны привычной пошли на работу. И не колонной пошли, как всегда, а повзводно. И с боку каждого взвода шел человек безоружный в черном мундире.
— Слава те, Господи! — перекрестилась бабушка Настя. — Уразумил-таки Бог начальников наших: пленных немцев принять за людей! Сколько ж можно гонять их стадом скотинным! И все под дулами винтовок да револьверов…
В слове «револьверов» ударение бабушка сделала на первое «о».
— Да рванье б это скинуть с них, с колодками вместе. А то командиров в мундиры одели, хоть и в черные, а солдатиков бедных в лохмотьях оставили. Видно, батюшка Сталин не знает…
— Ты ж говорила, что батюшка Сталин не дает на немцах нашу солдатскую форму поганить! Говорила? Говорила…
— Ну, когда-сь говорила, наверно… Ну, дак и что? — Уклоняется бабушка Настя от прямого ответа. — Дак с тех пор немцы с нами сдружились! Да и мы их врагами уже не считаем. Какие ж это враги? Скорей, обездоленные. Германия ихняя вон аж где! И бабы там ихние, и дети… если выжили. А мужики все в России… шлындают тут по развалинам… Хоть и не часто мы им помогаем, а все ж угощаем. И не вот тебе с шиком каким угощаем, а по бедности нашей, чем Бог посылает. Но зато от души. И немцы это видят и понимают… А чтой-та за люди такие в черном, а, внучек ты мой? Откуда взялись?
— Мам, а кто эти в черном?
— Это антифашисты, сынок. Против фашизма они боролись.
— А как боролись? Прямо строчили из автоматов?
— Наверно, вели подрывную работу в тылу.
— Взрывали все, как партизаны?
— Скорее всего, против фашизма народ поднимали.
— А кто ж их сюда прислал?
— Их, пожалуй, набрали из числа военнопленных. Твой приятель не попал в число антифашистов?
— Наверно, не попал. А было бы здорово, если бы Фрицу дали такой мундир! Старый мундир его весь продырявился…
И замер Валерик на полуслове: сбоку взвода, где шли его немцы-друзья, Вальтер Эрих Карл шагал, в черную форму одетый. На рукаве повязка с буквами «КВ».
— Вот это да-а! Вот это номер! А Фриц… Эх ты, Фриц! Смылся бы в плен, как Вальтер, был бы сейчас бы командиром!
А мама с тротуара вглядывалась в проходившего Фрица. И о чем толкует с бабушкой Настей Валерик, не слышала. В ту минуту она не способна была видеть и слышать кого-то еще.
«Вот он сейчас пройдет, и взгляды не встретятся наши! Однако глянул мельком! И будто бы улыбнулся украдкой! Вот что бывает, когда на глаза попадаемся часто! Привыкаем друг к другу. Мне он становится ближе… Будто Степушка мой… Себя обманываю я заведомо умышленным обманом. Но как приятно обмануться, когда ты этого желаешь! Боже мой! И в этом весь мой грех!»