— Кажется, я пристрастился к этому.
— Думаете, что воспользовались веткой или чем-то подобным?.. Полагаю, это возможно. Около полуметра длинной, удобная, толщиной сантиметров десять.
— Вы не видели щепок?
— Нет.
— А бутылка?
— На его лице не было разбитого стекла, насколько я мог видеть.
— Трудная работа, трудная. Для тех, кто разбивает бутылки шампанского при спуске военных кораблей на воду. Им, наверное, очень трудно.
— Может, еще отыщется что-нибудь, Морс.
— Когда можете прислать мне доклад?
— Не этим вечером.
— Вероятно, было много крови?
— Достаточно. Несмотря на то, что не было сильных брызг.
— Не очень уместно было расспрашивать гостей, видел ли кто-то разгуливающих с пятнами крови на праздничной одежде?
— А что, если это была жена, Морс? С кровью на элегантном корсаже?
— Возможно все, полагаю.
Врач покачал недоверчиво головой и посмотрел на огонь: — Несчастный человек… Вы когда-нибудь думаете о смерти? Mors, mortis[8] — женского рода, помните?
— Неужели думаете, что я могу забыть подобное слово? Оно почти как мое имя…
Врач усмехнулся этой констатации и осушил свой бокал.
— Давайте допьем бутылку, Морс. А после вернемся и снова осмотрим место преступления.
— Уже без тела?
— А вам вроде очень не нравится вид крови?
— Нет. Не надо было мне идти в полицию.
— Кровь всегда меня возбуждала — еще подростком.
— Но это ненормально!
— Почему это? — спросил врач, взяв еще два бокала. — А вас что возбуждает?
— На прошлой неделе меня о том же спросили в «Оксфорд таймс», Макс. Трудно это, знаете ли, когда вам задают подобные вопросы просто так.
— А что вы ответили?
— Сказал им, что меня всегда возбуждало слово «расстегивать».
— Умно.
— Не особенно. Это из одного стихотворения Ларкина[9]. Мы, в сущности, очень мало знаем о прелестях жизни…
Но врач, очевидно, его не слышал, так как уже стоял возле бара и нетерпеливо постукивал пустым бокалом по стойке.
Двенадцатая глава
Среда, 1го января, ночь
Задерни шторы поскорей,
Спугни обманный свет
Луны, чья маска и теперь
Все та же — большей фальши нет.
Томас Харди, «Уберите эту луну»
Под надзором врача санитары с замерзшими носами, наконец, отвезли прикрытый белым покрывалом труп в морг на Олд-Редклиф — это было в 23:30, и Льюис порадовался, что предварительная работа закончена. Двое мужчин, снимавших отпечатки, уехали сразу после одиннадцати, а десятью минутами позже двинулся и молодой фотограф. Сам врач уехал на своем черном «форде» без четверти двенадцать. Отель выглядел странно притихшим, когда Льюис проследовал за Морсом по слякотному и почерневшему снегу в комнату, называемую Пристройкой 3. Оба были в ней во второй раз за этот вечер, но теперь пытались глубже вникнуть в ситуацию.