— Нет, не понимаю почему!
— Оно может быть вообще не от вашего супруга — вы об этом не задумывались? — спросил Льюис медленно.
— Разумеется, от него! — При этих словах ее голос стал неожиданно резким и почти грубым в отличие от первоначальных любезных манер, и Льюис решил спросить еще кое-что.
— Можете ли вы быть уверенной в этом, миссис Бауман?
— Я всегда узнаю его почерк.
— Есть ли у вас что-нибудь другое, написанное им?
— У меня есть письмо, которое он мне написал — несколько лет назад.
— Не могли бы вы показать мне его, прошу вас?
Она вытащила конверт из сумки, сильно измятый, вынула из него письмо и подала его Льюису, который внимательно сравнил почерки на двух листках и подтолкнул его по столу Морсу. Тот, со своей стороны после минутного осмотра, кивнул: и профессионал, и любитель определили бы оба почерка как идентичные.
— Я могу теперь уйти?
Льюис не был уверен, пришло ли время закончить этот странно неудовлетворительный допрос, и повернулся к Морсу, который только безразлично пожал плечами.
— Сожалеем, что отняли у вас столько времени, мисс Гибсон, — сказал Морс после ухода миссис Бауман. — И, если можно, выделите нам комнату на час, будем вам очень благодарны.
— Можете остаться и тут, если хотите, инспектор. У меня много работы в здании.
— Как видится вам это дело, сэр? — спросил Льюис, когда они остались одни.
— Нам не в чем ее обвинить, не так ли? Не можем же арестовать ее, за то, что она забыла, что купила кило колбасы в «Сейнсберис».
— Нужно ли заходить так далеко, сэр? Все настолько удручающе.
— Как? Удручающе? Совсем нет! Мы просто смотрим на дело под ошибочным углом, Льюис, только и всего.
— Правда?
— О, да. А миссис Бауман мы многим обязаны — пришло время, чтобы кто-нибудь указал нам верный след!
— Думаете, что она рассказала правду?
— Правду? — Морс покачал головой. — Не верю ни одному слову из того, что она сказала, а вы?
— Я запутался.
— Запутались? Только не вы. — Он повернулся к Льюису, положив желтый карандаш на стол Секретаря. — Хотите знать, что случилось в Пристройке 3 в Новогоднюю ночь?
Двадцать седьмая глава
Понедельник, бго января, до полудня
Плох тот план, который нельзя изменить.
Публилий Сир
— Давайте я проясню кое-что с самого начала. Я сказал, что мы смотрим на это дело под ошибочным углом, и именно это я и имел в виду. Макс определил время смерти в достаточно широких границах, и вместо того, чтобы его послушаться, я пытался его уязвить. И даже сейчас мне потребовалась целая куча лжи из уст этой женщины, чтобы развернуться в нужном направлении. Самым важным, связанным с миссис Бауман, было то, что она была вынуждена показать нам письмо, вероятно от ее супруга, чтобы создать себе достоверное алиби. Это была ее единственная пуля, и ей ничего не оставалось, как ею выстрелить, так как мы приблизились — мы совсем близко! — опасно близко к истине. Я сказал «вероятно от ее супруга» — но не в этом случае: оно действительно от ее супруга, можете быть уверены в этом. Все совпадает, как видите, если перевернуть дело. Мужчина в Пристройке 3 был убит не после празднования; он был убит