На шестые сутки, в полдень, оперативники подняли бандитов с привала и пошли от них на расстоянии четырех криков[5]. На привале, в таганке, оставленном впопыхах и набитом снегом, лежали куски синего лошадиного мяса: даже костер не успели развести. Увидев это, Роман Мациборко сказал:
— Товарищ капитан, нагоним! Пересядем на запасных, нагоним!
Джакуп промолчал. Можно пересесть на запасных, можно сделать рывок… Очень хотелось покончить все разом — сколько же можно терпеть эту муку мученическую? Но и у бандитов есть запасные лошади, даже по две. Уйдут… Или нет? Уйдут… И тогда уж уйдут окончательно.
До сих пор опергруппа шла за бандитами по следам. Снег был глубок, следы — как печати. До первого бурана, конечно… Но все эти дни стоял мертвый кристальный мороз, и Джакуп берег коней, зная, что те, кого гонят, беречь коней не смогут. Они умелые всадники, но за спиной неотрывно идет смерть. И все чаще, и все непроизвольнее их колени стальным капканом сжимают бока лошадей, все чаще и безжалостнее, вспарывая шкуру, ложится плеть меж лошадиных ушей… Нынче бандиты впервые показались на глаза, если не считать тех коротких минут, когда, истерзанные постоянной опасностью, они принимали бой. Скоро конец… Дрожь нетерпения передалась ли от всадника коню? Саврасый конь Джакупа, вытянув шею, надбавил…
— Уходят! — сказал Виктор Саморуков. — Уходят, товарищ капитан!
— Пересели?
— Нет, на тех же. — Саморуков приложил бинокль к глазам, добавил уже не так уверенно: — Должно быть, на тех же.
Часа через полтора опергруппа наткнулась на трех пристреленных лошадей. Роман Мациборко подъехал к ним первый, спешился.
— Все взяли от бедолаг, — говорил он, переходя от одной лошади к другой. — Прежде чем пристрелить, жилы им отворили, кровососы.
— Это хорошо, — откликнулся Шакен Джумалиев. — Усталая кровь — отрава, Роман. От нее у них ноги отнимутся.
— Что нам их ноги, Шакен? Отнялись бы у них… — выругался Мациборко и, непривычный к таким долгим скачкам, пошел раскорякой в сторону. Через минуту вернулся, сказал буднично:
— Там лежит один, товарищ капитан. Отбегался…
Близким выстрелом в затылок был убит бандит Ерофеев. Оперативники нашли ямку поглубже, бросили его туда, нагребли снега, плотно притоптали.
— Двое их осталось, — подытожил Мациборко. — Басанг и старый наш знакомец Никола Волк. Не забыл его еще, Витя? — спросил он Саморукова.
— Такого бандюгу забудешь… — пробурчал Саморуков. — Дорого бы дал сейчас Алеша Тренков, чтоб очутиться здесь, да только не для его пробитых легких такие скачки… И что ты скажешь? Раза два метил я в этого Волка — мимо! И тогда и сейчас — как заговоренный… Самый лютый выжил, а?