- Айи, я не могу тебе сказать. Я обещала этому человеку, что не выдам...
- Неужели?
Он наступал, Дестина пятилась. Увидев, что в двух шагах уже стена, она подняла подбородок и максимально уверенно посмотрела в глаза Ксеару:
- Я больше ничего не скажу, пока ты не пообещаешь мне...
- Ты меня шантажируешь?
- Нет!
Ее сердце заколотилось очень часто. Дестина понятия не имела, что он в гневе так страшен. Она даже не ожидала, что Ксеар так разозлится. Возможно, не стоило начинать этот разговор сегодня, когда Айи и без того взбешен из-за тех публикаций.
- Дестина, если ты знаешь о преступлении и не сообщаешь о нем, ты тоже совершаешь преступление, - вкрадчиво начал Ксеар.
Тут она перепугалась так, что ей стало дурно. С чего она взяла, что Айи не станет давить на нее? Зачем она вообще затеяла этот разговор? Какие с ним возможны сделки? Она дура. Он может сделать с ней что угодно. Может, тот журналист прав? Сейчас начнет ее бить или душить. Не зря же он подошел так близко и нависает над ней, используя древний, как мир психологический прием? А если он не подействует, в ход пойдут еще менее джентльменские средства воздействия.
От страха она решила использовать тактику нападения. Позади стена, отступать уже некуда.
- И что ты мне сделаешь? - громко спросила она, вздернув подбородок. - За горло схватишь? Или позовешь для этого Яльсикара?
Глаза Ксеара потемнели так, что Дестина подумала - черт, а вот сейчас он и правда будет ее душить. И не для того, чтобы вынудить говорить, а просто, чтобы прикончить за то, что она уже сказала. Но Айи, посверлив ее взглядом несколько секунд, отвернулся и отошел.
- Я думал, ты умнее, Дестина, - очень тихо сказал он, покачав головой. Она смотрела на его профиль, тайком вытирая о юбку влажные ладони. Ее начало потряхивать от нервного напряжения.
- Пожалуйста, пойми, - умоляюще начала она, поняв, что снова сглупила. Нельзя было наезжать на него.
Айи, не размахиваясь, шарахнул ладонью по столу, и она вздрогнула всем телом.
- Что я должен понимать? Что? - он резко повернулся к ней, повышая голос. Теперь он почти орал. - Что на меня льются помои в благодарность за то, что я отстаиваю свободу прессы? Что меня обвиняют в том, что я не позволяю расхаживать по мирам убийцам и прочим уродам? Ты тоже с этим согласна, да? - он кивнул на свой коммуникатор.
Дестина испуганно посмотрела на него, а потом опустила голову. Она не знала, где правда. В статье все было изложено как-то так, что выглядело очень правдоподобно. Но в то же время, она понимала, что автор перебарщивает. В уголовном процессе миров все не могло быть так, как обычно. В частности, какие доказательства убийства, совершенного тридцать лет назад в другом мире, мог представить Яльсикар на суде? Мьелле достаточно было бы отказаться от своих слов - и все. Доказательств нет. Один мотив, и тот сомнительный. А если он и правда признался в этом преступлении, то Ксеар поступил абсолютно правильно. И, по правде говоря, она верила, что так и было. Ну, какой смысл в противном случае Айи изгонять этого человека? И почему Мьелле покончил с собой, если не был психом? Дестина не верила, что здоровый, ни в чем не повинный человек, может ни с того, ни с сего сигануть из окна. Даже если его выгнали из миров. Он же был молод, ему еще в восьмом бы жить и жить.