— Нет. Сначала говорили, что это нацистский врач, приехавший из Германии, чтобы проверять расовую чистоту детей. Но потом мы узнали, что он был французским гинекологом.
— Как долго вы шпионили за родильным домом?
— Несколько месяцев. До того самого дня, когда нас заметил садовник. Мы испугались за свою жизнь и сразу же дали деру. Уверяю вас, в то время с этим не шутили. В нашем районе многих приговаривали к смерти только за то, что у них находили листовки. Поэтому у нас не было никакого желания быть схваченными. Не говоря уже о той головомойке, которую устроили бы нам родители, если бы обо всем узнали.
Элоиза проверила, хорошо ли работает диктофон, лежащий на столе.
— Вы помните пожар, вспыхнувший в поместье в 1942 году?
— Разумеется! Разве можно о нем забыть? Той ночью в начале февраля около четырех часов утра нас разбудил шум. Мой отец уже оделся. Он сказал нам: «В логове бошей пожар». С нашей фермы был виден огонь, отбрасывавший красные отсветы на лес. Моя мать не хотела, чтобы мы покидали дом, но мы с моим старшим братом ни за что не желали пропустить подобное зрелище.
— Вы видели пожар вблизи?
— Еще как! Когда мы прибежали, ворота были распахнуты, у них толпилось много народу. Здание было охвачено языками пламени. Это был огромный костер, из-за которого было светло как днем. Помню, я нашел это зрелище великолепным. Я даже не думал о детях, которые, возможно, еще находились в здании. Никто не испытывал к ним сострадания. Для нас они были маленькими нацистами.
— Люди пытались потушить пожар?
— Да, жители деревни делали все возможное. Помню, мой отец тоже пришел им на помощь. Но, думаю, они хотели спасти имущество Ларошей, которых в деревне все любили, а вовсе не обитателей родильного дома. Людям удалось свести ущерб к минимуму, но пожар продолжался всю ночь. Следующим утром поместье еще дымилось. Каменный остов здания почернел, но не разрушился. А вот внутренние помещения и крыша полностью выгорели. В таком виде поместье оставалось до конца войны. Потом его вернули Ларошам.
— Не знаете, были ли жертвы?
— Говорили, что одной матери с новорожденным не удалось спасти. Не знаю, так ли это. Сами понимаете, немцы перед нами не отчитывались.
— Что стало с детьми и персоналом поместья?
— Утром приехали немцы. Они оценили урон и запретили приближаться к поместью. Затем они вывезли обитателей родильного дома на грузовиках и автомобилях. Я уверен, что немецкий персонал уехал в полном составе. О других ничего не могу сказать. В любом случае в деревне они были персонами нон грата. В течение нескольких дней вокруг поместья ходили патрульные, потом и они уехали. Больше мы никого не видели.