— Исчезновение Мии расстроило меня сильнее всех. Я сделал все, что в моих силах, и никто не вправе требовать от меня большего. Но нет, мои действия публично подвергает сомнению человек, который пальцем о палец не ударил ради своих родителей, человек, который даже не подозревал о том, что его мать на каждом углу кричит о том, что здесь произошло убийство. Я нахожу это возмутительным. Вы доставляете беспокойство моей жене и оскорбляете моих друзей.
— Я вовсе не хотел никого обидеть.
Хокан принялся натягивать перчатки с видом человека, разочарованного тем, что противник так и не смог оказать ему достойного сопротивления. Но прежде чем он ушел, я быстро добавил:
— Мне нужно лишь несколько ответов, да и то не для себя, а для матери, но до сих пор, невзирая на все усилия, я их так и не получил. Мы даже не знаем, как Миа сумела уйти с вашей фермы.
Очевидно, Хокан понял, что я разделяю — хотя бы отчасти — уверенность матери в том, что дело нечисто, потому что я впервые увидел, как он вышел из себя.
— Вы даже не знали, что ваши родители разорены! Какой от вас может быть толк? Ваш приезд сюда не пойдет на пользу вашей матери и уж наверняка не поможет мне. Вы чувствуете свою вину и пытаетесь избавиться от нее, повысить собственную самооценку. Но я не позволю вам сделать это за мой счет, не позволю совать нос в мои дела и в дела моих друзей, отпуская грязные намеки на то, что мы, дескать, совершили нечто неприличное. Не позволю!
Взяв себя в руки, Хокан решил окончательно добить меня и нанес последний удар, повернув нож в ране:
— В отличие от многих местных жителей, я не вижу ничего постыдного в том, что человек может сойти с ума. Пожалуй, она не замечала этого, но мне нравилась Тильда. Она была сильной. Но вся проблема заключалась в том, что она была слишком сильной. Ей не следовало столь яростно сражаться со мной. Для этого не было никаких причин. Она почему-то вбила себе в голову, что я — ее враг. А ведь я мог стать и другом. Вы очень похожи на мать, но в вашем лице я не вижу и следа ее силы. Крис и Тильда воспитали вас слабым. Дети портятся, если окружить их чрезмерной любовью. Уезжайте домой, Даниэль.
С этими словами он повернулся и ушел, оставив меня стоять в снегу.
Возвращаясь на ферму за рулем своего внедорожника, я не испытывал зла на Хокана. В его словах была доля истины. Однако кое в чем он сильно ошибался. Мною двигало отнюдь не чувство вины, и мой приезд сюда не был таким уж бессмысленным, как он полагал. Здесь находились ответы, и я найду их.
Дома я принялся искать слова, которые мать написала на стенах. За всю неделю, проведенную здесь, они так и не попались мне на глаза. Я всерьез принялся за поиски и в конце концов заметил, что шкаф передвинут на другое место, о чем свидетельствовали царапины возле ножек на полу. Вновь отодвинув его от стены, я с разочарованием обнаружил одно-единственное слово: