Князь даже затанцевал на месте от удовольствия:
— Если и выдумано, то весьма здорово.
— И то надо принять во внимание, что ромеи много лет трудились над своею письменностью, они были ещё язычниками. А на славянский язык книги перевели в несколько лет. И переводчик был муж святой…
Святослав обнял Душана и сказал:
— По всему видать, что добрых намерений исполнен ты, хоть и думаешь жизнь устроить вопреки всем обычаям народов. Люди более корыстны, чем ты думаешь, Душан. В отношении же заносчивости ромеев ты прав. Недостойно насмешничать над соседями и считать себя самыми лучшими на земле. Никто не может знать какому народу властвовать на земле, или пропасть бесследно, кому с шумной славой прогреметь оружием, кому удивить мир мудростью. Славяне никогда не будут мириться с положением бедного родственника у богатого вельможи, с робостью берущего кусок хлеба с общего стола. Славяне найдут в себе силу и решимость занять за столом равное всем место и вооружить себя не только мечом, но и всей книжной мудростью просвещённых народов. Об этом мы немало думаем.
Святослав велел его одеть, накормить и выпустить на волю. Приближенным своим он сказал:
— Приласкайте Душана. Его знания обычаев болгарских и ромейских пригодятся нам. Братьев его по вере не трогать, над их верой не надсмехаться. В обиду их не давать. Нам жить здесь не злыми насельниками, а братьями с теми, кто и нам братья по языку и крови, и верными подданными моими. Да учитесь различать наших скрытых друзей от врагов. Друзья настоящие часто скромны, тихо ведут себя, незаметно.
Глава XIII.
УЛЕБ У ВАСИЛЕВСА
Вступление Святослава на славянские земли, окружающие Ромейскую державу, очень облегчалось самим ходом исторических событий. Болгарский народ, несмотря ни на сорокалетний мир с греками, ни на родственные связи царей, питал к Византии острую ненависть. А греческая знать презирала болгар. Она только тщательно скрывала, что носит маску дружбы. Внешне всё обстояло благополучно: болгарский двор был по своему быту и духу чисто византийским с его бесчисленными царедворцами, сановниками, показной пышностью, изощрённым церемониалом, бездушным формализмом. Болгарская церковь, имеющая в своей иерархии немало греков, переняла и ромейскую кичливую помпу и её кричащую роскошь. В ней было сорок епископов, при каждом из них находилась целая армия чванливых чиновников и жадных клириков. Содержание всей этой толпы елейных лицемеров от веры и развращённых подачками двора учёных схоластов ложилась изнуряющим бременем на плечи трудового народа. Болгарское боярство тоже тянулось за византийской знатью, изводя своих париков нескончаемыми и изнурительными поборами. Облагалось все: угодья, леса, пашни, скот, домашний скарб, нивы и огороды, виноградники и сады. Низший клир, сам страдавший от обложений в пользу высшего духовенства, в свою очередь старался возместить свои убытки за счёт разорённой паствы.