Масляные и смоляные светильники в коридорах так чадили, что трудно было определить назначение встречающихся помещений. Один Цимисхий хорошо знал расположение залов и покоев. Он повёл за собою всех сообщников. Долго они шли по залам, переходам, лестницам. Наконец Цимисхий толкнул дверь, и в ярко освещённом зале заговорщики увидели картину попойки, которая была обычной в жилых помещениях Льва Фоки. На коврах и на софах лежали в небрежных и непристойных позах нарядные девки вперемежку с собутыльниками. По столам и по полу были расставлены сосуды и кубки. На помосте поясничали мимы и клоуны, приглашённые из цирка. Всё это двигалось, шевелилось, орало. При виде вооружённых витязей все смолкли и стали расползаться на четвереньках по углам и прятаться за мебелью.
— Эй, стража! — закричал пьяный куропалат, не желая разбираться, кто пришёл. — Забрать их, я завтра сам рассужу, как смели приходить сюда без спроса…
Проникнутый заносчивостью вельможи и воинственным духом восточных динатов из рода Фок, Лев куропалат скорее готов был умереть, чем быть заподозренным в трусости. Но когда он разглядел Цимисхия, кровного своего врага, лицо его исказилось страхом и он неистово закричал, сзывая охрану.
Цимисхий ткнул его сапогом в живот, и тот грохнулся на сосуд с вином и уж больше не старался подниматься.
— Заприте их вместе с потаскушками, — приказал Цимисхий витязям. — Пусть продолжают пир, мы им изрядно помешали…
Они вышли из зала, в котором под столами и стульями сидели не дыша участники попойки, заперли двери, и Цимисхий сказал:
— Пошарьте кругом. Если найдёте кого, закрывайте двери наглухо. Коли встретите паракимонена — не трогайте, он болен и нам не помешает.
Они обыскали соседние комнаты, в которых было пусто: живущие тут давно попрятались, кто куда.
— Теперь я поведу вас в спальню человека, последние минуты пребывающего в звании василевса, — сказал Цимисхий.
И они двинулись к спальне Никифора.
Никифор долго ждал свою венценосную супругу, но утомление после нежной встречи взяло над ним верх, и он заснул. Проснулся он от шума, который исходил из внутренних помещений дворца.
Производить шум вблизи василевса — это равнялось преступлению. Василевс поднялся, вышел в коридор и прислушался. До него донеслось бряцание оружия и даже знакомые голоса людей, которым показываться во дворце не полагалось. Острая мысль пронзила его: предупреждение доносчика не было ложным, а все слухи о скорой его кончине, наполнявшие город, явились предвестниками реальной опасности. Он кинулся бежать полутёмными переходами в ту часть дворца, где находились слуги. Но все комнаты их были пусты. И эта пустота комнат пахнула на него ужасом непоправимого несчастья. Он бросился к ларцу, в котором хранилась рабочая одежда слуг и зарылся в этом пахучем отрепье.