Василевс поднялся с походного трона: лицо его перекосило от возмущения. Он приказал:
— Разжечь костёр и здесь, сейчас же на раскалённых углях его, мерзавца, зажарить.
И к ужасу своему увидел, что никто из свиты, ни из солдат не пошевелился. Все были объяты страхом перед этим, стоящим в лохмотьях и струпья диком, о котором шла молва, что сколько бы ни пытались его сжечь, огонь не брал.
Цимисхий обернул в сторону сановников своё искажённое гневом лицо. Все должны были исполнить его приказание наперегонки, как он привык к этому, а здесь стояли, как заворожённые.
Варда Склир приблизился к готовой вязанке хворосту, подсветил растопку. Сухой хворост быстро обнялся с пламенем и осветил багровым светом лохмотья старика, который не менял ни позы, ни выражения лица.
— Владыка, — прошептал на ухо императору всесильный паракимонен. — Мы рискуем быть скандально сконфуженными. Многие из еретиков продали душу дьяволу, и этот еретик может в огне остаться невредимым. Это произведёт ужасное впечатление на всех окружающих. А, главное, поколеблет власть трона.
— Были случаи? — спросил так же тихо опешивший царь.
— Были, владыка.
Иоанн Цимисхий колебался, и это всем передалось и все были безгласны и недвижимы. Вдруг Феодора подбежала к старику, сорвала с него лохмотья и бросила их в огонь. Все ахнули и застыли в священном трепете. Огонь мгновенно превратил лохмотья в пепел.
— Видите, военачальники! — сказала с укором царица. — Значит и паскудное тело его, как злостного еретика, тоже тленно.
И она решительно толкнула его в огонь.
Глава ХLVII.
СОБАКА СОБАКУ НЕ ЕСТ
Теперь Иоанн Цимисхий тщательно принялся выискивать изменников по всей Болгарии. Все пути и дороги от города были перекрыты, везде стояли сторожевые заставы и проверяли проезжих и прохожих. Василевс дал строжайший наказ во что бы то ни стало отыскать и Калокира. Но его нигде не находили. И вот однажды доложили василевсу, что Калокир явился с повинной сам.
— Как ты смел, презренный изменник, появиться ко мне на глаза? — вскричал василевс.
— Владыка, — ответил Калокир. — Это выявилось недавно, что изменник именно я, а не ты. Если бы я оказался на троне, то тогда ты бы был изменником.
Цимисхий любил остроумные дерзости, но только со стороны своих близких друзей. Остроумие Калокира его только обозлило.
— Наглец! Зачем ты явился? Почему не удрал в Киев с этим варварским князьком. Мог бы ты там обучать его богословию, ведь его мать христианка?
— Автократор, я хотел быть полезен тебе.
— Ты? Не бравший копья в руки. Чем же?
— Дельным советом, владыка. Я человек учёный и всё моё оружие — здесь!