Он ударил рукой по лбу.
— Вот я отрублю тебе голову и посмотрю, как это оружие тебе поможет.
— Ты сделаешь непоправимую оплошность, владыка. Ты не узнаешь того, что тебе в настоящий момент в первую очередь знать необходимо.
— Изворачиваешься, недостойный. Впрочем, отрубить тебе голову я сумею и после нашего разговора.
Калокир упал к подножию трона и стал целовать край одежды василевса. Он лежал вниз лицом, как то повелевал церемониал. И ждал повелений.
— Встань, блудный сын. И говори то, что может быть мне полезно. И знай, что всякая ложь или попытка увернуться от наказания отягчит твою участь.
— Трудно усугубить мою участь. Мокрее мокрого быть нельзя и голого раздеть невозможно.
— Ближе у делу. Без риторики. Я слушаю.
— Владыка, — сказал Калокир, — князь руссов вовсе не хочет мира.
Иоанн Цимисхий тяжело вздохнул:
— Вот как! Откуда тебе это известно?
— Он отправился в Киев за новыми войсками. «Наберу новую дружину, — говорил князь, — и уж на этот раз не выпущу из рук хитрых греков».
Цимисхий нахмурился и задумался. Потом произнёс:
— Варвар есть варвар. Его исправит только могила. Одет как бродяга, и грамоте не обучен, а помыслы под стать самому Карлу Великому. Выходит, Калокир, надо готовиться нам к новым тяготам.
— Владыка, этого можно на сей раз избежать.
— Каким образом?
— Там, где бессилен меч, могущественна ромейская дипломатия. Уж это испытано.
— А-а! Дипломатия… Она не заменит солдата. Дипломатия — слова, слова, слова…
— Слово — тоже оружие. Оно ранит больше… Словом можно и убить…
— Очень ты красноречив, Калокир… Ты был и там услужлив, когда переметнулся на сторону Святослава, врага.
— Нет опаснее врага, чем бывший друг… Это мы испытали оба, василевс.
Это намёк был дерзостью неслыханной, близкой к оскорблению, но Цимисхий принудил себя признать, что недостойно василевса опуститься до обиды на изменника. Всё же он уязвил Калокира:
— Твой «брат» Святослав покинул тебя в тяжёлую минуту, а ведь клялся в дружбе до гроба… Ты — лишился всех прав, состояния и титулов. Стал — ничтожеством вроде проходимца Душана. А ещё мечтал о царском троне. Погляди на себя, кем ты стал. Ну как ты, Калокир, расцениваешь теперь вое положение?
— Здоровье может оценит только тот, кому приходилось его терять. О, богопоставленный, богопрославленный, боговенчанный! Благодетельное внимание василевса может оценить только тот, кто испытал горестное состояние опалы и пришёл к надежде увидеть лучезарный свет твоего величества. Опала и возвышение в жизни как день и ночь, и чем темнее была ночь, тем благодатнее и радостнее кажется нам свет нового дня, свет солнца. Я могу быть тебе бескорыстно полезен и тем искуплю грех вероломства. Только одно это утешение и осталось у меня, о, мой святой владыка царь.