В Корсуне я везде слышал родную славянскую речь, славян там столько же, сколько и греков.
Калокир, недовольный царём, и убеждённый в силе нашего оружия и прельщаемый выгодами от союза с нами, возмечтал сам о греческой короне, ты угадала, матушка, и предал себя целиком в мои руки, из которых он намерен её получить. О троне он грезит наяву. Мы скрепили дружбу целованием и на том поставили: идти на Дунай, присоединить болгар, а греческую корону дать Калокиру, который будет моим светлейшим князем, подчинённым только мне. Если мы не отвоюем у Никифора корону для Калокира, то уж наверно утвердимся на Дунае, к общему с болгарами благу. Расширим наши владения до Царьграда, присоединим болгарских славян к нашим и их единомышленникам тиверцам и уличам и наша земля будет простираться от Варяжского моря до Босфора. А там поглядим, как вырвать у германского императора славянские племена, разрозненные и обесчещенные, которых он бьёт поодиночке.
Она поглядела на него строго-ласково, боясь обнаружить тайное восхищение им:
— Ты молод, горяч, малоопытен, а Калокир, этот властолюбец, потёрся при дворе самых хитрых царей. У таких — вся жизнь — козни. Ему нечего терять. А у тебя на плечах Русь… Погоди, наберись ума, сил, опыта.
— Опыт даётся только делом, риском, бесстрашием. Стоячая вода — плесневеет.
— Выжди, по крайней мере, время. Время само покажет.
— Пока я выжидать буду и раздумывать, Никифор укрепится на берегах Дуная, и тогда конец всему: выгодной торговле, помышлениям о помощи соплеменникам. Для победителя тот момент своевременен, который созрел для победы.
Они стояли один против другого, не уступая друг другу, изнемогая в споре и внутренней борьбе.
Наконец он произнёс:
— Великий князь русский с сегодняшнего дня будет готовиться к походу. Сперва отправлюсь в полюдье, соберу что нужно для войны, товар для распродажи на рынках у болгар и греков… Построю новые суда, починю старые, пополню дружину… И тогда двинусь в путь по весне.
Она упала перед иконой, простирая руки:
— Господи Иисусе Христе. В твоих руках пути нашей русской земли. Помилуй сына, если он даже и не позвал тебя.
Поднялась с колен и властно произнесла:
— Не велю. Последнее моё слово. Не слушаешься княгини, послушайся матери… Не даю согласия, так и знай…
— Не гоже, матушка, Я — князь. Послушайся тебя, дружина станет смеяться.
— А коли князь, так правь Русью, а не мыкайся по чужим странам… Да не разоряй чужие земли…
— Что же я свои должен разорять?
— Никого не надо. Всякое дыхание хвалит господа. Вон он, — указала на распятие, — всех велит любить.