— Э-э, голубь сизый. Работа пряхи и ткачихи не так дорога. Но Роксолана, кроме того, была ещё искусна и в выращивании и уходе за домашней птицей, которую так любит на обеде наша госпожа. Редких голубей в голубятнях и уток и гусей и индюшек вот такой величины (тиун раздвинул руки во весь мах) умела выращивать только Роксолана. За такую работницу, которая должна нам восемь лет работы не захочешь и шестнадцати лет другой работницы.
— Во сколько же ты оцениваешь шестнадцать лет работницы? — спросил набольший при затаивших дыхание домочадцах, застывших в ужасе. — И мы, так и быть, покончим этот разговор сразу.
Роксолана — виновница этого несчастья, стояла без кровинки в лице. Набольший ещё ниже склонил голову. Тиун медлил с ответом. Наконец он процедил сквозь зубы:
— Шестнадцати годам работы закупа можно подсчитать цену и договориться о ней. Но вот оказия, за четыре года работы, которую выполняла на нашей усадьбе ваша невестка, за ней накопилась изрядная недоимка. Мать часто болела и дочь не всегда вовремя выходила на работу. Это что-нибудь да стоит. Кроме того, за это время у ней пропало четыре гуся, трёх баранов задрали у ней в стаде волки, да семь раз чинили её ткацкий станок…
— Он был очень старый, станок… И на нём могла работать только я, — заметила Роксолана, а слезы покапали у неё из глаз…
Тиун не обратил внимания на её слова и слезы, продолжал:
— Кроме того, у неё улетели голуби, целая стая…
— Их убили дружинники князя… когда приезжали на охоту, зажарили и съели…
Тиун не повернул головы в её сторону и притворился, что этого не слышал.
— Да, был ещё такой случай, — продолжал он, — находили мёртвых кур. Я всё это записывал…
Он вынул свёрток из телячей кожи и начал по нему читать. В страхе все глядели на этот лист, который хранил в памяти все эти несчастья, что обрушились на Роксолану.
— Да выдано ей полотна на рубашки, — продолжал тиун, — да сломал её отец косу, да во время болезни посылали мы ему три корчаги пшена, да хоронили его моей же госпожи холопы, потерявшие во время молотьбы целый день, да день справлялась тризна, ели птицу из наших запасов, да пили пиво и брагу. А будучи пьяны, проспали, а пошёл дождь и вымокло и попортилось зерно, скирды погнили, это нанесло хозяйству большой убыток, и этот убыток записан за Роксоланой. Вот посмотрите…
Он ткнул пальцем в листок, но так как никто тут не был грамотен, то на листок даже не посмотрели.
— Нет, не хватит у вас всего добра, чтобы расплатиться за Роксолану.
Послышались вздохи, плач, всхлипывания. Лицо тиуна ещё больше просветлело. За то время, как он управлял имением, он научился радоваться при виде чужого несчастья.