— Никто нас не увидит. Без света за спинами точно.
А затем его рука скользнула ей под сорочку и погладила между ног. Эмили уже была влажной. Она прикусила губу и очередной стон, когда Малкольм начал поглаживать ее.
— Все еще хочешь, чтобы я прекратил? — спросил он несколько минут спустя, когда она задрожала на грани блаженства от его ласк.
— Ни за что.
Он поцеловал ее в ухо и прикусил его зубами. Рука осталась ласкать ее влагу, ровно настолько, чтобы держать ее на самом краю, не доводя до оргазма. Вторая рука рванула сорочку на ее груди, и Эмили прогнулась к нему, протестуя.
— Жадная девка, — прошептал он.
— Только с тобой.
Его пальцы остановились на миг. И мир замер тоже. Во тьме, где их видели только звезды, Эмили чувствовала себя так, словно может застыть навсегда, превратившись в созвездие желания.
И тогда он погладил ее снова. Освободил себя из бриджей и настойчиво прижался к ней сзади. И притянул ее к себе, затем наклонил вперед, заставив нагибаться до тех пор, пока она не перегнулась до самого сиденья под окном.
— Обопрись руками, — приказал он.
Голос Малкольма звенел, показывая, что он на грани и борется за остатки контроля. Будь она пристойной леди, она сбежала бы от подобных животных действий. Но она не была пристойной — и пустота между ее ног не позволяла ей уйти, пока он ее не заполнит.
Эмили вытянула вперед дрожащую руку, затем вторую и оперлась на сиденье. Прохладная парча не скользила под пальцами и была надежной опорой. Малкольм раздвигал ее ноги, ступней ударяя по ее лодыжкам, пока она не приняла нужную ему позу.
Сапог он так и не снял. Она почти испытала оргазм от одной только мысли об этом, от прикосновения гладкой кожи сапог, от того, что она почти обнажена перед ним. Малкольм устроился позади и поднял ее сорочку, холодный воздух коснулся ее горячей плоти. А затем воздух сменился им самим, мужское достоинство Малкольма коснулось ее щели и двинулось внутрь.
— Эмили, — прошептал он снова.
И резко вошел в нее, повторяя ее имя. Она закричала, когда он вошел в нее глубже, чем было раньше, глубже, чем ей казалось возможным. Она попыталась отстраниться, но его пальцы вцепились ей в бедра и удержали на месте. Обычно Малкольм позволял ей самой задать ритм, но сегодня все было не так, как в минувшие две недели. Сегодня он диктовал правила. Он подался назад и снова ворвался в нее, и снова, и снова, и снова. Она содрогалась, ее ноги дрожали, руки грозили вот-вот подломиться, Эмили хотелось прогнуться — под ним она превратилась в нерассуждающее животное.
Оргазм, который наконец ударил в нее изнутри, был настолько силен, что она сломалась. И всхлипнула его имя. Малкольм обхватил ее за талию, удерживая на месте и вторгаясь в нее снова и снова. И вскоре напрягся, железной хваткой сжимая ее тело и изливаясь в ее нутро.