— Потому что все это время мы не разговаривали, болван. — Он хмыкнул, но она не попалась на наживку. — Если бы мы привыкли разговаривать, ты бы сказал мне о Лондоне.
Он поднял руки, сдаваясь:
— Я сожалею.
Она прожгла его взглядом.
— Искренне, — сказал он.
— Ты хоть знаешь, за что извиняешься?
Он не знал — просто хотел, чтобы она успокоилась. Но Эмили слишком хорошо это понимала.
— Я извиняюсь за то, что не спросил твоего мнения.
Она скрестила руки на груди.
— А если бы я сказала, что не хочу уезжать? Что бы ты сделал?
— Ты хочешь остаться здесь?
— Я влюбилась в Шотландию сильнее, чем ожидала.
Это была не его заслуга, но Малкольм не мог не испытать удовольствия от того, что она так прикипела к их дому.
— Мы вернемся на Рождество. Но я должен отправиться в Лондон до заседания парламента в ноябре, чтобы узнать потенциальных союзников.
— Так ты уже и о Рождестве все решил? — спросила она. — Ты настолько диктатор в душе, что не испытал ни малейшего интереса к моему мнению?
Он моргнул.
— Брак требует согласований. Но я признаю, что не привык спрашивать о чужих предпочтениях.
Похоже, ее это не смягчило, и он перешел в наступление.
— Знаешь, дорогая, — сказал он, наблюдая за ее лицом. — Ты тоже не слишком хороша в делах брака. Ты хоть раз говорила с Грейвзом или экономкой с тех пор, как стала моей графиней?
Она смутилась. Он видел, как опадают ее плечи, и почти ощутил укол вины — почти.
— Твоя мать слишком хорошо занимается этим, — сказала она.
— Но это больше не ее дом. Он наш. И она отправится в дом вдовы, когда закончит его обустраивать, а затем замок, наш дом в Эдинбурге и дом, который мы купим в Лондоне, перейдут тебе.
Эмили нахмурилась:
— Звучит так, словно это награда.
Он раскинул руки, обводя интерьер комнаты.
— Ты сказала, что полюбила горы. Если хочешь, чтобы они стали твоим домом, бери этот замок в свои руки.
Ее глаза застыли. Он знал, что у Эмили есть секреты — отнюдь не один, как он понял, проведя с ней эти недели. Женщина с ее страстностью и прямотой не могла бы десятилетиями отпугивать от себя мужчин, если бы не скрывала чего-то важного.
Малкольм сомневался в том, что хочет узнать ее секрет, хотя вопрос и съедал его заживо. Он хотел, чтобы она рассказала ему сама, не под давлением и не пойманная за руку. И все же не удержался, чтобы не подтолкнуть ее к компромиссу, к тому, что ей стоит смириться и не уходить от него.
Малкольм начал обходить ее по кругу, как волки кружат вокруг оленя, затем опустился в кресло, в которое раньше усаживал ее. Эмили поворачивалась, не сводя с него взгляда и явно почувствовав его изменившееся настроение.