Но он не мог. И она поняла это в миг, когда он снова взял себя в руки.
— Пока что ты останешься здесь. Но я не больше тебя желаю с тобой встречаться. У меня есть дела, которые требуют моего внимания без помехи в твоем лице.
От этого слова Эмили вновь опалила волна ярости.
— Хорошо. Оставьте меня. Мне есть чем заняться и без вас.
— Ты никогда больше не издашь книги, — напомнил он. — Я сожгу все бумаги в доме, если понадобится.
— Будет непросто остановить меня, не появляясь рядом, — сказала она.
Она дразнила его, хотела вырвать его изо льда его осуждения. Но Малкольм лишь слабо улыбнулся.
— Слуги не будут отправлять твоих писем. Им плачу я, а не ты. И если захочешь покинуть дом во время моего отсутствия, прошу. Но согласится ли кто-то тебя принять?
— Ты думаешь, мне это важно? — спросила она. — Мне было дорого только писательство. И ты. А теперь ты лишаешь меня всего за то, что я сделала задолго до нашей встречи.
Он никак не отреагировал. Погладил ее по щеке и отступил.
— Прощай, Эмили. Я попрошу Фергюсона проведать тебя. Отправь с ним записку, если ты не понесла ребенка, чтобы я знал, потребуется ли мое присутствие через месяц.
Эмили задохнулась. Она бы ударила его за эти слова, но его уже не было рядом. Она услышала его удаляющиеся шаги, услышала, как он открывает дверь и закрывает ее за собой. И застыла неподвижно, как он до того, пока не услышал грохот входной двери.
Подняв книгу, которую он бросил на стол, Эмили разгладила страницы пальцами. Но сгибы не поддались. И она не успела спасти чернила, когда слезы полились из ее глаз.
Эмили опустилась на пол и спрятала лицо в ткани юбки. Как она могла влюбиться в него? И как ей теперь жить, зная, что все закончилось?
Неделю спустя Эмили молча сидела в одной из гостиных дома, который она ненавидела, и наблюдала за тем, как вечерний дождь заливает окна. Наблюдать за дождем было просто — она до сих пор не заказывала занавесок. Комната напоминала могилу. Эмили считала это приемлемым.
Она никогда не думала, что может опуститься до слабости и обмороков, как глупые девушки из высшего общества. Но с тех пор, как Малкольм ушел из их дома и от семьи, ей едва хватало энергии на то, чтобы встать с кровати, не говоря уже о том, чем она привыкла наполнять свои дни. К чему ей было стремиться? Как она могла биться с врагом, который не показывался на поле боя?
Фергюсон, будь он проклят, сидел в кресле напротив, читая копию ее книги. Он приходил каждый день. Она просила его оставить ее в одиночестве, но он серьезно отнесся к своей верности Малкольму. К счастью, он не задавал тех вопросов, которых она ожидала, — за это Эмили могла бы его убить, как бы ни любила его Мадлен.