. Но разве эти знатные не имеют социологического облика угнетателей? Разве они в то же время не «рыцари»
(equites)?[2]Есть господствующий класс, из которого одновременно выходят угнетатели и защитники слабых и который ничего не делает, чтобы дать слабым защиту, не лишая их свободы.
Если друиды разрешали конфликты при помощи некоего подобия отлучения, неужели они ничего не предпринимали против злоупотреблений сильных? Далее мы увидим, лучше ли поступало средневековое духовенство, и мы, увы, никогда не сможем сравнить его юрисдикцию с юрисдикцией друидов, о которой Цезарь говорит, что она простиралась очень широко.
Принадлежность галлов к друидизму и их связи со Средиземноморьем больше всего отличали их от германцев. Цезарь говорит, что последние были совсем другими — более неотесанными, более доблестными и более воинственными. Но, говоря, что галлы более не рисковали равняться с германцами в храбрости, он явно дает понять, что они придерживались и все еще придерживаются тех же критериев, тех же воинских идеалов.
Этих галльских «рыцарей» ему не приходит в голову сравнивать с «римскими рыцарями» из сословия всадников. В самом деле, последнее не занимало первого места — оно стояло ниже сенаторов. Воинская функция или воинское призвание уже не были обязательными для этого сословия — напротив, в него входили видные граждане, занимавшиеся самыми разными делами. А галло-германскую аристократию (говоря словами Страбона) характеризует то, что это была элита, которую в принципе объединяли одинаковые идеалы. Ее представители проявляли выраженное пристрастие к войне, потому что воинские достоинства были главным критерием, по которому их оценивали. И они постоянно пользовались символикой оружия.
В этой сфере в галльских институтах времен Цезаря были еще очень заметны германские черты. Мы уже сравнили одобрение, выраженное Верцингеторигу слушателями, потрясающими оружием, с голосованием фрамеями в «Германии» Тацита. У Цезаря также можно отметить, что «в остальных своих обычаях они [галлы] отличаются от прочих народов главным образом тем, что позволяют своим детям подходить к себе при народе не раньше достижения ими совершеннолетия и воинского возраста и считают неприличным, чтобы сын в детском возрасте появлялся на публике при отце»>{14}. Отец имеет право жизни и смерти над женой и малолетними детьми. «Прочие народы» — вероятно, скорее римляне, чем германцы. В самом деле, одна из самых знаменитых страниц «Германии» Тацита — это страница о вручении оружия знатному юноше его отцом, или вождем, или родственником, что означает для него переход из семьи в государство и в итоге дает доступ к тому виду гражданства, каким в Германии был статус воина, с участием в собраниях и военных предприятиях, которые я бы назвал