А замдиректора все говорил:
— И хотя капроновая нитка высокой прочности, но обращение требует деликатное. Беречь это добро надо. Государство тебе доверило— оправдай это…
— Ур-ра! — крикнул Тимка и, звякнув своим бокалом о бокал начальства, выпил.
Пиво пилось легко, хмель забирал не сразу, исподволь.
Щелкунов вертелся возле сети, словно курица возле насеста, и кудахтал:
— Экая сеть! Богатство! Рыбаки-то все лопнут от зависти! Ну, селедка, держись! Теперь бы только с косячком потрафило. Вот это сеточка! Ай да заместитель председателя, ай да уважил, удружил!! — Щелкунов сети щупал, тянул на разрыв, только что на зуб не пробовал.
— Ты бы, Глафира, спела, — попросил Вергун.
Она только глаза на него повела да углами губ улыбнулась.
— Спела бы, Глафира Игнатьевна! — попросила Щелкуниха.
Тимка взял в руки тульскую трехрядку и, перебирая лады, вопросительно посмотрел на Глафиру.
Глафира запела. Догоняя ее, мотив подхватил Тимка. Голос у нее был низкий, грудной.
Вдали горит свечой маяк.
Скользит вода, плеща,
Прощай, любимая моя,
Далекая, прощай!
Не дрогни долго на ветру,
Прижав ко лбу ладонь.
Погаснет тлеющий, как трут,
В далекой тьме огонь.
Корабль плывет, плывет легко,
А ночь, как из стекла,
Круглеет на небе луна
Сквозь хмурь и облака…
У самой матицы под бумажным синим абажуром горела лампа, ее тусклый свет пульсировал в такт ударам движка поселковой электростанции. В порту посвистывал маленький буксир. Было слышно, как бьются о пирс волны прибоя. В избе все молчали. Даже Щелкунов, прислонившись к столу, на котором лежала сеть, слушал песню, закрыв глаза.
И вдруг, озорно растянув меха, Тимка заиграл плясовую. Валентина вихрем сорвалась с лавки и, упершись руками в бедра, сперва прошлась, притопывая дробью, по звонким половицам, затем запела:
Пароход идет «Анюта»,
На нем крашена каюта.
Пароход идет парами,
Печка топится дровами.
Тимка, перебирая лады гармоники, вышел на середину и, приплясывая, зачастил:
В море чаечка летает,
Золотые крылышки.
Не сошел бы с парохода,
Завлекает милочка!
Стоя к гармонисту спиной, Валентина притопывала каблучками, пристукивала, а как кончил он петь, выбежала вперед:
Дуй-ка, ветер-ветродуй,
Дуй-ка, ветродуечка!
Дроля нынче на путине,
А я дома, дурочка!
Тут и пошло веселье. Щелкуниха сплясала русскую. Пели хором веселые песни. Заместитель председателя MPC танцевал с Валей бальные танцы. Капитан «Акулы» затянул «Шотландскую застольную» (он эту песню с пластинки выучил), мотив подвирал, но пел — куда там Шаляпину! — раза в два погромче будет.
Разошлись не поздно; утром «Вайгач» уходил в море, однако после хмельного пива гости по лестнице сходили с опаской.