— Мой отец тоже женатый, но это его не останавливает, — сказала она.
Он прикинул, что она может знать.
— Есть вещи, которые ваш отец должен делать, хочет он или не хочет.
— Ах вот оно что? Да, я слышала немало разных историй про него…
Кэридж промолчал.
— Я и про Джордану слышала… — В ее глазах был вызов. — У нее это тоже бизнес?
Он холодно встретил ее взгляд.
— Разумеется, нет недостатка в любителях сплетен. Большинство из них даже не знает, о чем болтает. Я усвоил одно: наибольшую пользу в делах я могу принести вашему отцу, занимаясь своими собственными делами и не вмешиваясь туда, куда не надо.
Она засмеялась.
— Теперь понятно, почему вы пользуетесь у отца таким доверием. Вы свято храните верность ему.
— Он мой работодатель, — сказал Дик без выражения. — И я его глубоко уважаю.
— А он вам нравится? — спросила она тоном осуждения.
— Да.
— Даже если не дает вам выходных?
— Я добровольно пошел на это, — сообщил он равнодушно. — Если бы это меня не устраивало, я поступил бы иначе.
Она обошла угол стола и взглянула на кучу бумаг.
— Деньги скрашивают многое, не так ли? — Это было утверждение, не вопрос. — Вы такой же раб системы, как и все.
— Единственный путь получше обеспечить свою жизнь, — ответил он по-арабски, — это иметь богатого отца.
Он заметил короткую вспышку злости в ее глазах, и он знал, что угодил ей в нерв.
— У меня нету… — начала она, но овладела собой и осеклась.
— У вас нет — чего? — мягко спросил он.
На смену гневу быстро пришел самоконтроль. Она улыбнулась.
— Ничего. Где вы научились так хорошо говорить по-арабски?
— Дома.
Это ее удивило.
— Я думала, вы американец.
— А я и есть, — улыбнулся он. — Но мои родители выходцы из Иордании. Их фамилия Хурейджи. Мой отец поменял ее на Кэридж до моего рождения, когда открыл свой первый ресторан. Он решил, что американцам будет легче произносить Кэридж Хауз, чем Хурейджи Хауз.
— Они живы?
— Нет.
— Им хотелось когда-нибудь вернуться на родину?
— Да.
— Может, и хорошо, что не вернулись, — быстро проговорила она. — По крайней мере, до тех пор, пока у них на пороге стояли евреи.
Он молча смотрел на нее. В действительности трагедия состояла в том, что они вернулись. Возможно, если б они этого не сделали, то и по сей день были бы живы.
Она восприняла его молчание как знак согласия.
— Так будет не всегда. Скоро мы избавимся от евреев. Нам чуть было не удалось в этот раз, но нас предали.
— Кто?
— Да кое-кто из наших же. Люди, которые думают только о собственном кармане, о своей власти. Если б они нас не остановили, мы сбросили бы евреев в море.
— Мне все-таки непонятно, кто эти люди?