Клим сидел в кресле и с мрачным видом следил за сборами Нины.
— Так куда ты собралась?
— В Ухань.
— Решила заранее сдаться в плен? Не забудь оставить в чемодане место под сухари: в тюрьме всегда кормежка плохая. И папиросами запасись: это первая валюта в местах заключения.
Нина — бледная и разъяренная — повернулась к нему:
— Янцзы патрулируют военные корабли, так что ничего плохого случиться не может. Кроме того, Стерлинг сказал мне, что он уже ведет мирные переговоры с Чан Кайши.
Клим поднялся.
— Ну что ж, счастливого пути! Пиши письма, если будет время и желание.
Нина захлопнула крышку чемодана и затянула ремни. В дверях показался слуга.
— Отнеси вещи! — приказала она ему.
— Могу я узнать, почему ты бросаешь нас с Китти? — все-таки спросил Клим.
— Потому что я не могу жить с человеком, который меня не любит.
— Надо полагать, в Ухани тебя заждался любвеобильный поклонник? Это случаем не Даниэль Бернар?
Не попрощавшись, Нина вышла из комнаты и спустилась в прихожую. Постояла, послушала… Безнадежно: Клим и не думал останавливать ее.
Нина смотрела из окна автомобиля на низкие облака и флаги, трепещущие на ветру.
— Поезжай через авеню Жоффр, — приказала она водителю.
Четыре года назад это была сонная улочка во Французской концессии, а теперь тут кипела жизнь: куда ни посмотришь — везде русские пекарни, парикмахерские и рестораны. Книжная лавка Щербакова с прекрасным выбором книг и журналов, роскошный магазин модной одежды «Балыков и Григорьев»…
Библиотеки, школы, театры, мастерские… Это был мир не сдавшихся людей, которые сумели не только выжить, но и создать из праха маленькую Россию — такую, какой она могла бы стать без большевиков.
Теперь над ней нависла смертельная угроза и бывшие белогвардейцы готовились ее защищать — как свой дом.
Водитель остановил автомобиль, пропуская отряд, марширующий под российским триколором.
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
французу отдана? — выводил запевала, и полсотни голосов подхватили песню.
Нину удивляло собственное спокойствие. Куда она ехала? С кем? С мужчиной, которому она не очень-то доверяла? Что она будет делать в Ухани? Ведь там, по слухам, засели те самые большевики, от которых они с Климом бежали на край света.
«Сильные люди не боятся начинать все заново, — думала Нина. — А я сильная».
Чему ее научил Шанхай? Тому, что все страхи существуют только в наших головах. Когда-то эмиграция пугала Нину до стылого озноба, но в декабре 1922 года она сделала отчаянный шаг и ринулась навстречу неизведанному. И что же? Оказалось, что она преуспела намного больше других.