Белый Шанхай (Барякина) - страница 75

Даниэль показал Нине пожелтевший от времени свиток: самурай выводил тонкие столбики иероглифов на бедре обнаженной дамы.

— Знаете, что тут написано?

Гу Яминь вдруг проснулся и с укоризной посмотрел на Нину и Даниэля.

— Дались вам эти следы! — проворчал он и показал концом палки на большую коробку в углу. — Лучше туда загляните!

Даниэль достал оттуда седло с острым колом, торчащим посередине.

— Что это?

— Очень полезная вещь, — объяснил Гу Яминь. — Такое седло привязывали на спину ослу и сажали на него неверную жену — чтоб кол был там, чем она согрешила. А потом пускали осла вскачь.

Нина потянула Даниэля за рукав:

— Пойдемте отсюда. Мне надо на свежий воздух.

Он вывел ее на улицу.

— Не знал, что вы такая впечатлительная. Вы же понимаете, что Гу Яминь нарочно дразнит вас?

Нина кивнула, торопливо обмахиваясь веером. Ей было одновременно и холодно и жарко, а густой запах благовоний, расплывавшийся над улицей, вызывал нестерпимую тошноту.

— Если вы согласитесь вывезти коллекцию в Европу, я могу поспрашивать друзей, не захочет ли кто-нибудь купить ее, — сказал Даниэль.

— Хорошо, — отозвалась Нина. — Извините, но я пойду.

— Я вас чем-то обидел?

— Нет. Всего хорошего.

Нина чуть ли не бегом побежала прочь. Еще немного и ее бы стошнило прямо на Даниэля.

Вернувшись домой, Нина долго не могла прийти в себя. Что это было? Ее тело словно отвергало мистера Бернара: «Не вздумай связываться с ним!»

Тем не менее, когда Даниэль снова позвонил и предложил встретиться, Нина согласилась. Она верила в приметы, только если ей нравилось предсказание.

Нина надеялась, что между нею и Даниэлем снова вспыхнет чувство взаимопонимания и интеллектуального родства — как тогда, в поезде. Однако все пошло иначе: они ввязались в странную, но увлекательную игру, в которой выигрывал тот, кто удачнее изображал равнодушие.

Даниэль оказался совсем не таким, как думала Нина: после визита к Гу Яминю он решил, что при ней не обязательно разводить церемонии и притворяться безупречным джентльменом. Теперь он без стеснения говорил скабрезности, нелестно отзывался об окружающих и ничуть не скрывал, что находит Нину «излишне привлекательной».

— Слава богу, я циник и мизантроп и у меня хватает ума не заводить с вами романа, — посмеивался он.

— Это не у вас хватает ума, а у меня, — отвечала Нина. — От женатых мизантропов надо держаться подальше.

Она скоро выяснила, что Даниэль не любит Эдну.

— Китайцы считают, что если у женщины нет таланта — это уже добродетель, — говорил он. — А Эдна, к сожалению, чертовски талантлива.