Отец Серафим ужасно конфузился из-за своего расквашенного лица, но я сказал, что мы с Ниной его не осуждаем: ведь ему надо на что-то жить.
На самом деле она очень недовольна тем, что Катю крестил священник-боксер с фонарем под глазом. Я надеялся, что общие заботы сблизят нас, но мы по-прежнему катимся по наезженной колее: я все делаю «не так», а Нина если не осуждает меня в открытую, то имеет это в виду.
Я прихожу к ней — сдержанный, деловой и серьезный, и вечно осторожничаю, как сапер, которому предстоит разминировать адскую машину: взрыв может произойти в любую минуту и по самому незначительному поводу.
Когда Нина узнала, что я живу в одной квартире с Адой, она тут же устроила сцену. «Все понятно», — произнесла она таким тоном, будто я пьяница, который обещал не пить и в тот же вечер надрался.
Как и в случае с Эдной, взывать к логике было бесполезно. «Ты что, за дуру меня принимаешь?!» — вот и все, что я получил в ответ. При этом сама Нина считает, что я должен забыть и об Иржи и о Даниэле Бернаре.
Эдне проще — она религиозна, и наверное что-нибудь придумает насчет всепрощения и молитвы за своих врагов. Я же потихоньку становлюсь оборотнем, который днем живет никому не нужной любовью, а ближе к ночи принимает облик угрюмого недоверчивого зверя, ненавидящего весь мир.
Ума не приложу, что мы будем делать, когда Нину освободят из-под стражи. Она скажет мне: «Спасибо, можешь быть свободен»? Или мы все-таки попытаемся жить вместе?
Но как быть с Адой? Бросить ее нельзя — она недостаточно взрослая, к тому же ее заработка не хватит на оплату достойной квартиры. А если я поселю моих дам вместе, мисс Маршалл тут же начнет ревновать, а озлобленный подросток — это тот еще подарочек. Да и Нина не потерпит рядом юную барышню, претендующую на мое внимание и деньги.
Ада пока не знает, что я в некотором роде помирился с женой, — свои поздние возвращения я объясняю тем, что у меня много дел. Ей нельзя говорить правду: если я заикнусь о Нине и Кате, Ада тут же начнет доказывать, что мне повесили на шею чужого ребенка, а я, признаться, уже думать не могу на эту тему.
Про младенцев всегда говорят, что они похожи на одного из родителей, и мне очень хочется отыскать в Кате свои черты. Но в отличие от нас с Ниной, она блондинка, и если походит на кого-нибудь, то на других новорожденных.
И в моем, и в Нинином роду было полно светловолосых людей, и все же я не забываю о золотистой шевелюре Даниэля Бернара и кляну дикую несправедливость: женщина почти всегда знает, от кого у нее ребенок, а мужчине остается только одно — верить ей на слово.