А мать застыла, как парализованная; хотела что-то сказать, но губы ее окаменели. Она смотрела на сына так, как будто его убили на ее глазах.
— Расстреляют же… — шепнул кто-то из стоявших рядом.
— Ну и пусть! — угрюмо сказал Мишка: ему и в самом деле было не страшно. — Пусть стреляют!
Василек хотел что-то сказать, но так как все обратили на них внимание, он промолчал. Мишка понял и тоже умолк.
В толпе снова послышались всхлипывания.
— Вечером — туда! — сквозь зубы прошептал на ухо Мишке Василек.
Мишка понял и в знак согласия незаметно кивнул головой.
Самое страшное, что должно было прийти и чего больше всего боялись, пришло: на крыльцо старой школы вышел солдат, за ним — еще несколько. Испуганные люди не сводили глаз с фашиста, вероятно самого главного, потому что и фуражка у него была выше, чем у других, и живот самый большой, и морда самая красная. Вытянув шею, он мгновение постоял, пожевал тонкими губами сигарету и выплюнул ее прямо перед собой.
Казалось, он сейчас заревет громовым голосом — такой у него был злой вид. Но, к общему удивлению, он, не проронив ни слова, полез назад, как грузный медведь в берлогу. За ним исчезли и остальные. Испуганные люди облегченно вздохнули, переглянулись между собой, но в глазах их по-прежнему светилась тревога. Все понимали, что дело не закончится этой бессмысленной демонстрацией.
Через минуту началось самое страшное. Из помещения вышли два фашиста, а с ними Лукан Хитрый. Он вертелся возле них, как пес, стараясь с одного взгляда угадать их желания и всячески избегая встречаться гла-. зами с односельчанами.
«Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит», подумал, наверно, каждый из колхозников, увидев теперь Лукана. Пригрели змею возле сердца! Перед войной осудили было его за спекуляцию. Не хотел работать в колхозе — все легкого хлеба искал. Жена тогда бегала по селу, со слезами умоляла, чтобы за Лукана поручились. Сжалились — подписались. Выпустили Лукана, а, видно, лучше бы ему сгнить в тюрьме.
Вот ему что-то приказали. Он, как собака-ищейка, потянул носом воздух, насторожился и впервые за все время устремил желтые глаза на толпу. Потом начал пробираться между людьми. Фашисты двинулись за ним.
Из толпы быстро вытолкнули двух мужчин и женщину. Маленькая девочка, уцепившись за юбку матери, исподлобья испуганно смотрела па солдат, которые почему-то тащили ее маму. Но вдруг гитлеровец что-то крикнул и, схватив ребенка за худенькие плечи, отшвырнул его в сторону. Девочка с криком вскочила на ноги, подбежала к матери, прижалась к ней и спрятала искаженное плачем лицо в широких складках. платья. Ее больше не трогали.