— Только для этого, Иван?
— Может, и не только… Кажется мне, они приехали прощупать почву насчет присоединения Крестогорья к большой Болгарии.
— Что значит «прощупать почву»?
— Главная их цель — узнать, не угасли ли за эти годы наши родственные чувства к своему племени и тяга родной крови, ее зов в тебе, во мне, в народе.
— Ну, а если во мне этот зов угас?
— Нет, не угас! И ты не криви душой. Довольно мы знаем друг друга, Слав.
— И все-таки, если я скажу, что чувства эти во мне угасли? Что тогда?
— Тогда… трудно будет тебе.
— Угрожаешь?
— Нет, брат, только предвижу… Если ты сейчас откажешься от знамени, под которым шел все эти годы, то выроешь непреодолимый ров между собой и народом.
— Значит, по-твоему, я должен сейчас же присоединиться к Тырновскому царству?
— Нет, я тебе об этом не говорил. И никто из послов не заикнулся. И думаю, что они тебе этого сейчас и не предложат.
— А если?
— Нет, Ивану Асеню необходимо сперва укрепить свое царство и трон. Для этого ему нужны друзья, а не враги… Ты думаешь, он не понимает, что значит для тебя Крестогорье, которым ты владел столько лет? Нет, его послы не потребуют сейчас того, чего ты опасаешься. Но царь Асень захочет этого, когда под тырновскую власть перейдут соседние с ним и с нами земли, когда границы Болгарского царства подойдут к твоим. Тогда хочешь не хочешь, а надо будет присоединяться. Ведь народ ждет этого! Он ждет этого с той поры, когда ты пришел сюда, в горы. И еще… тырновский царь будет к тому времени очень силен. Но на это уйдет не один год. Предоставь все решить времени, другого выхода у тебя нет. Это мой дружеский совет. Я мог бы и промолчать, но хочу, как всегда, быть откровенным с тобой.
— А если они уже сейчас потребуют присоединения?
— Еще раз повторяю, не потребуют. Но если все же пойдет об этом речь — согласись.
— Значит, согласиться? — И деспот потер рукой лоб.
— Согласись, но скажи, что в этом случае латиняне сразу же станут заклятыми врагами Тырновграда. Они и теперь косятся на нового царя. Царь Асень человек умный, и он поймет, что твои слова не хитрость, а суровая правда.
Звездица умолк. Молчал и деспот. Молчал долго и мрачно. Потом ударил рукой по колену и встал. Поднялся и первый советник.
— Сиди, сиди… — И, закусив ус, спросил: — А что скажешь о сыне? Посылать его в Тырново или нет?
— Да неплохо бы послать, — ответил Звездица. И, помедлив, добавил: — Там есть чему поучиться.
Деспот принялся ходить из угла в угол. Его тяжелые шаги гулко раздавались в тишине. Но вот он остановился.
— Умно говоришь, Иван, искренне. Вчера, глядя, как ты радуешься гостям, я подумал: вырвешь ты меня из своего сердца, но ошибся. И рад этому. Только не могу я радоваться той горькой истине, которую ты мне сказал. Знаю, что будет так. Зов крови, тяга к своей родине — все верно… Но чудно устроен человек. Всегда хочет быть выше других, чтобы над ним стоял лишь небесный судия. Трудно мне будет перебороть себя. Нелегко власть уступать. Сатанинское она творение, из меда и смолы — то сладка, то горька. Завидую тем, кто может ее презирать.