— Ваше императорское величество, поступило донесение от патера Гонория.
— От кого? — удивленно спросила императрица.
— От отца Гонория.
— Это имя мне ни о чем не говорит.
«Да и какое имя может тебе что-то сказать?» — подумал севастократор и вынул из-за пояса пергамент.
— Гонорий был церковным послом богом избранного Генриха в землях Слава, ваше императорское величество. И теперь он живет там.
— А кто такой Слав?
Конон де Бетюн с самой учтивой улыбкой на лице сказал:
— Благоволите прочитать, ваше императорское величество…
Но правительница словно и не слышала. Постояв некоторое время с пергаментом в руке, он произнес:
— Разрешите, ваше императорское величество, покинуть вас?
— Нет! — усмехнулась Иоланта. Улыбка приоткрыла ее мелкие зубы. — Нет, Конон де Бетюн… Я тебя заключаю под стражу. И ты будешь освобожден не ранее, как я получу обещанные либры[178] золота. Приданое моей дочери должно быть достойно императорского чада. Сегодня последний срок, а золота нет…
Императрица ударила в ладоши, и два вооруженных рыцаря встали по обе стороны от Конона до Бетюна.
— Увести его!
И хотя его отвели в собственные покои, Конон де Бетюн испугался не на шутку. Он считал Иоланту женщиной нерешительной, но она вдруг показала свои мышиные зубы, которые могли смертельно укусить. Ничего не оставалось, как дать ей свои деньги, а уж потом вдвойне взыскать с купцов и судовладельцев, не может же Конон де Бетюн понести такой урон даже во имя императорской дочери.
Взгляд его остановился на пергаменте, приготовленном для стихов. Он схватил его и со злостью швырнул в угол.
Ода в честь уродливой дочери императрицы с душою ангела и птицы никогда не увидит белого света.
3
Время текло, как вода в горной реке.
Недана уехала, и только теперь Слав понял, как сильно он к ней привязался. Она ему очень нравилась, иногда у него даже мелькала мысль — а не попросить ли ее руки? Деспота сдерживало лишь то, что он намного старше, и поэтому Иван Звездица мог воспротивиться его женитьбе на Недане. Что в таком случае стало бы с их давней дружбой? Нет, Иван Звездица ему нужнее, чем его дочь.
Весенний лес был наполнен свежестью. Красные цветы дурмана светились, как зрелая земляника. Весело журчали ручьи, а горные реки, разбиваясь о камни, казалось, безумствовали еще больше.
Всадники гуськом ехали по тропинке. Деспот Слав, хмурый, неразговорчивый, двигался в середине бесконечной вереницы. Этот неожиданный поход был вызван коварством латинян, захвативших Кричим. Несколько знатных рыцарей заявились в крепость якобы в гости. Ничего не подозревавший Чернота гостеприимно принял их, но после обильного и веселого ужина рыцари перебили стражу, открыли ворота и впустили в Кричим тайком подошедшие войска. Черноту они повесили на воротах крепости.