, по просьбе хозяйки, прибил на дверь дощечку с надписью: «Госпожа Бона». Дощечка потемнела от дождей и времени, но все же имя прочитать было можно. Старая женщина всегда с радостью встречала Алексу. Молодой горец нравился ей. Она угощала его вареньями, печенной на поду айвой. И никогда не смотрела на его ладонь. Она не предсказывала судьбу тем, кого любила.
Но вот уже несколько дней Алекса не появлялся у нее. Он с утра до вечера метал копья, упражнялся в стрельбе или пропадал на охоте. Даже книги совсем забросил. Боляре, у которых дочери были на выданье, частенько зазывали его в гости. Алекса порой принимал приглашения, чтобы не обидеть людей. Охотно наведывался он к севастократору Александру. Их беседы обычно приправлялись мельникским вином из старых я глубоких погребов Ивана Звездицы. Недана встречала его радушно, не знала, где усадить и чем угостить. Все время подсовывала ему тарелки с кушаньями.
— Похудел ты. Ешь…
И Алекса ел. С детства привык он слушаться ее, подчиняться ей и чувствовал себя в ее присутствии маленьким и беспомощным. Она была такой же красивой, как и прежде. И лишь кто давно знал ее, мог заметить, что Недана чуть пополнела и слегка померк радостный блеск ее глав — его она передала трем своим дочерям…
Черную бороду севастократора Александра припорошило серебро седины. Рука его была сильна и тяжела для врагов. Часто приходилось ему оставлять родной дом, водить войска на усмирение и наказание непокорных воевод. Алекса не раз просился с ним в походы, но севастократор лишь отшучивался. Если бы это зависело от Александра, то он непременно взял бы его с собой, но кто мог поручиться, что царь отпустит его? Просить же разрешения царя, видя привязанность Ивана Асеня к Алексе, он не решался. Эта привязанность удивляла многих, порой и севастократора. Но Александр хорошо знал характер своего брата. Иван Асень не был тем охотником, который стреляет лишь в упор. Его стрела попадала в цель, пролетев через девять холмов, его мысль предвидела жизнь на много лет вперед. Кто знает, для чего он готовит молодого севаста. Иногда сын деспота и сам задумывался о причинах царской привязанности. Но чем больше он старался понять суть их отношений, тем более недоумевал. Если бы Алекса был сыном константинопольского императора или хотя бы эпирского — куда бы еще ни шло. Но он всего-навсего сын деспота Крестогорья, а это земля, где кроме камня, воды и леса ничего другого нет. Отец, отправив его сюда, похоже, совсем забыл о нем. Столько минуло лет, а он так и не нашел времени навестить его, А с той поры, как породнился с императором Фессалоник, для него сына будто и вовсе не существовало. Видимо, жена-ромейка опутала его своими сетями так, что он забыл сына, стал смешон в глазах тырновских боляр. Он помог ромеям захватить Фессалоники, снова пролил за них кровь своих людей. Нет, Алекса не может одобрить этой дружбы отца с ромеями. Странно, но царь Иван Асень, кажется, одобряет. Алекса видел, что царь с большим вниманием следит за всем, что происходит в Мельнике. И вместо гнева, который должны, были бы вызвать у него деяния Слава, Алекса и боляре замечали на лице царя довольную улыбку. Чему радуется царь, когда деспот проливает кровь болгар ради чужой выгоды? Происходило что-то непонятное. Однажды Алекса обронил в адрес отца обвинение, царь вздрогнул, посмотрел на него с укором и сказал: