Иванко на самом деле развернул в подчиненных ему землях лихорадочную деятельность по переустройству войска и укреплению крепостей. Он резко сократил число пеших воинов, большую часть их разослал по крепостям для починки стен и других оборонительных сооружений. Кастрофилаками он назначал самых верных своих людей. Среди его приближенных было много беглецов из Тырново, опасавшихся преследования после смерти Асеня и Петра. Кроме того, против Калояна их восстанавливала женитьба его на куманке. Беглецы считали себя несчастными жертвами болгарского царя, благодарили Иванко за доброту и покровительство, понимая, что с каждым из них сейчас происходит то же, что уже случилось с новым севастом Алексеем-Иванко. А тот щедро осыпал их милостями, деньгами, жаловал чины и высокие должности. В глубине души севаст действительно хранил затаенную мечту, которой страшился император Алексей Ангел: если он женится на Анне, тогда отсюда, из Филиппополя, ему откроется путь прямо к престолу василевсов. Именно эти преданные люди, составляющие сейчас его войско, поведут его к трону. Но сперва на этой земле, зажатой меж гор, он должен снискать могущество и славу. Отсюда многие шли на завоевание престола, да не всем это удавалось. Последним по счету был Константин Ангел, двоюродный брат Исаака и Алексея. Во времена василевса Исаака Константин был послан в Филиппополь защищать его от набегов болгар. Одержав ряд побед над болгарскими войсками, он, возгордившийся, упоенный славой, решил отобрать престол у императора. Да рано возгордился. Не добравшись до Одрина[56], где его ждало войско, Константин был схвачен своими же людьми и отправлен к Исааку Ангелу. Василевс приказал ослепить его. Для всеобщего поругания Константина вывели на внутреннюю крепостную стену. Когда палач поднес к его лицу раскаленное железо, молодой стратиг с усмешкой предупредил, чтобы тот не выжег ему от усердия и бровей.
— Перестань кривляться! — вскипел палач.
— Я не кривляюсь. Василевс приказал выжечь мне глаза. О бровях не упомянул, и ты не должен их тронуть…
— Какая разница, будут теперь у тебя брови или нет, — проговорил палач.
— Не люблю людей, которые плохо исполняют свои обязанности, — ответил стратиг.
— Не тебе мне приказывать!
— Не мне… Но ведь может случиться, что кто-нибудь другой прикажет тебе выжечь глаза нынешнему василевсу Исааку… Стратиг может свой век дожить и без бровей, но василевс не должен быть обезображен. Поэтому я учу тебя точной исполнительности…
Стратиг улыбался, и его зубы блестели словно перламутровые. Самое странное во всей этой истории то, что слова молодого Константина Ангела сбылись. Исаак Ангел был ослеплен тем же палачом. Поднося раскаленное железо к глазам свергнутого василевса, палач вспомнил слова стратига, рука его дрогнула, и кроме глаз у бывшего императора не стало и бровей. За плохое исполнение своих обязанностей палач по приказу нового василевса Алексея Ангела был отстранен от службы и обитал теперь в каком-то ските. Он усердно молил бога продлить ему жизнь и ждал, когда его позовут ослепить того, кто лишил его удовольствия вдыхать запах паленой человеческой плоти, видеть страх в глазах обреченных знатных вельмож, чувствовать, как ужас сковывает все существо жертв василевса, которых сейчас лишат глаз, солнца, неба и зелени, оставят лишь тьму, наполненную запахами и звуками, что еще более усиливает мучения несчастных. Старый палач теперь вспоминал, что, расставаясь с глазами, молодой стратиг Константин даже не охнул, а бывший василевс Исаак Ангел вел себя недостойно, униженно пытаясь вымолить прощение. Думая об атом, он терзался мыслью — как будет вести себя в таком случае Алексей Ангел? Увидеть это — а там пусть господь забирает у него жизнь. Иванко решил, если он доберется до престола василевса, то примет во внимание молитвы старого палача. Только когда это будет?! А пока необходимо достичь могущества и славы, иначе его постигает жуткая участь Константина Ангела.