А Долгих, кроме как о второстепенном, так ни о чем и не расспрашивал. Только сказал под конец беседы, чтобы зашел в комендатуру и завтра.
На следующий день снова пошла речь о том о сем. Горак — олицетворение спокойствия. Ни жилка не дрогнула на лице его, когда Долгих в один момент встретился с ним взглядом. Долгих полагал: если Горак виноват — отведет глаза. А тот не отвел. Наоборот, выпучил их, как бы дразня оперативника: «Испытываешь? Совесть хочешь во мне пробудить? Дудки! Молод еще!»
И тогда Долгих не выдержал и прямо спросил:
— Хватит, Горак, в кошки-мышки играть! Мне нужно знать, кто поджег кладовую.
Тот удивленно приподнял плечи:
— А откуда я знаю? Я и не слышал про пожежу.
— Не мог не слышать.
— А если б и слышал, откуда мне знать, кто...
— Не притворяйтесь. Вы в своем кругу человек сведущий.
Горак удивился еще больше:
— Це поклеп. Ей-богу, не знаю. — И перекрестился. — И не сведущий я, а маленько уважаемый. Это вещи разные. — Горак при этом ехидненько ухмыльнулся.
— Ладно, идите.
Горак встал и покорно вышел из кабинета.
Долгих досадно сжал кулаки, стукнул их друг о друга. «Сорвался, кажется. Хотел взглядом Горака пригвоздить, а получилось... Получилось — у него нервы крепче. Ну и вляпался! Обидно. Что теперь Латкин скажет?»
8
Случилась в тот же день и еще одна досадная накладка, про которую и Латкин, и Долгих, и Попов узнали позже — от Воцуняка. Идя на вторую беседу, Горак чуть ли не носом к носу встретился у подъезда комендатуры с плотником стройучастка Чихом. Этот молодой добродушный парень, тоже из поселенцев, посещал дом Миклашевского. Долгих с ним беседовал по совету здешнего коменданта Захарова. Разговор их затянулся. Долгих спохватился, глянув на часы, — вот-вот должен подойти Горак. Он тут же отпустил Чиха.
Старший лейтенант полагал, что эти два человека разошлись. А они встретились.
И вот теперь, возвращаясь из комендатуры, Горак имел основание заподозрить Чиха в доносе. Иначе, что ему делать в комендатуре?
О своем визите в комендатуру, о подозрении Горак в тот же вечер проинформировал Миклашевского, Кучеру и Ханковку.
Тут же Кучера предположил, что Чих мог выдать первым делом Ханковку.
— А я що? — удивился тот, ожидая с открытым ртом ответа.
— А то, — тихо сказал Кучера. — Сам ведь казав, что, когда ты после поджога склада возвращался ко мне в условленное место, тебя бачив этот Чих.
— Так он с девицей своей шел. В стороне. И целовались они, похоже...
— Ге, целовались... Для отвода глаз... Нужно проучить этого пащенка.
— Есть за что, — поддержал Горак.
Миклашевский одобрительно кивнул.