Чих жил в общежитии.
На другой день, поздним вечером, Иосиф Ханковка попросил Чиха выйти на улицу. Поговорить. И когда вышли, Ханковка уже другим голосом, жестким, нервным, сказал:
— Айда, пройдемся.
Они направились к лесу, на окраину поселка. Апрельский снег походил на месиво, Чих постоянно спотыкался.
— Что — коленки дрожат? — зло спросил Ханковка и взял Чиха под руку — чтобы случаем не сбежал. — Сейчас их полечим.
Неожиданно из кустов перед ними возникла фигура. «Кучера, — узнал Чих. — Человек-зверь...»
Сначала они Чиха просто расспрашивали. Потом допрашивали и били. Кулаками, ногами... В лицо, в живот, под ребра. Чих не кричал, а только стонал и корчился.
После одного сильного удара он громко ойкнул и потерял сознание.
Те двое постояли минуту-две возле него, и Кучера сказал:
— Пишлы. Оклемается, як кажуть местные жители.
Чих, придя в себя, еще долго лежал в снегу. Попробовал встать — не смог. Не слушались ноги, а тело тут и там пронизывала острая боль. Попытался открыть глаза. Левый заплыл, а правый различал свет горящих звезд. «Жив!» — обрадовался Чих...
В поселке он объявился глубокой ночью. В общежитие не пошел, а сразу — в шахтный медпункт, где и рассказал, что встретили его якобы после кино двое неизвестных и ни за что ни про что избили.
9
Конечно, за свою оплошку Долгих выговор получил. Но не зря говорят в народе: не было бы счастья, да несчастье помогло. Напуганная подозрением группа Миклашевского затаилась, прекратила порчу техники и другие преступные акции — дабы не попасться. Это лишний раз убедило чекистов, что они идут по верному следу.
Но вечера Миклашевский не отменил. По-прежнему к его дому тянулась молодежь, по-прежнему тут пели, играли, а хозяин дома временами вспоминал что-нибудь из прочитанного про «вильну Украину». Но был весьма осторожен. И каждому из своей группы велел присматриваться к гостям. Чих не признался, что виновен. Может, оно и так. Но кто же тогда из гостей докладывает о них органам госбезопасности? Выявить его и покарать!
Подозрение падало на одного, другого, третьего. Но не на Татьяну с Григорием. По просьбе Латкина Теця продолжала переписку с Аней, по-прежнему давала прочитывать ее письма Богдану Миклашевскому; тот, в свою очередь, не упускал возможности передать племяннице новую весточку.
Одновременно Татьяна (реже Григорий) информировала чекистов, как ведут себя миклашевцы, что замышляют. А они готовили, в частности, диверсию на соседней строящейся шахте, поджог там гаража, порчу техники.
Был вызван на откровенный разговор и Чих. Вот тогда и выяснились все обстоятельства его избиения.