Марджори, у которой как раз случился насморк, громко высморкалась.
— Тогда чего же ты хочешь?
— А?
— На твою драгоценную закуску.
— Не знаю. Я же не повар.
— Я тоже не специалист по салатам.
— Не обязательно готовить салат. Это может быть что-нибудь готовое. Купи дыню.
— Где я найду дыню в это время года?
— Ну, тогда что-нибудь другое. Копченого лосося.
— Копченого лосося! А ты знаешь, сколько он стоит?
— Раньше тебя не интересовало, что сколько стоит.
— Зато тебя интересовало. И твоего папочку.
Вик представил себе, как папа прокомментирует цену копченого лосося, и снял вопрос с повестки дня.
— Тогда авокадо, — предложил он, вспомнив, что в ресторане в Манчестере Робин заказывала именно его. — Порежь на половинки, вынь сердцевину и положи туда масло с уксусом.
— Папе не понравится, — возразила Марджори.
— Он может его не есть, — сказал Вик, начиная злиться. Еще его беспокоило вино. Конечно, к баранине нужно красное, но покупать ли еще и белое к авокадо, и если да, то насколько сухое? Вик не был знатоком вин, но он почему-то убедил себя в том, что друг Робин непременно в них разбирается и будет насмехаться над выбором хозяина.
— Для авокадо поставим вон те стеклянные тарелочки, которые я купила на распродаже, — уступила Марджори. Мысль о тарелочках ей так понравилась, что примирила с закуской.
— И скажи Реймонду, что я убедительно прошу его хотя бы в это воскресенье не заявляться из паба посреди ленча, — сказал Вик.
— Почему бы тебе не сказать это самому?
— Он слушает только тебя.
— Он слушает меня, потому что ты с ним вообще не разговариваешь.
— Я теряю самообладание.
— Ты должен попробовать, Вик. Ты же ни с кем из нас не разговариваешь. Совершенно замкнут в себе.
— Не поддразнивай, — буркнул Вик.
— Я все-таки дала ему деньги.
— Какие деньги?
— На эту их демку. Для группы, — вызывающе сообщила Марджори. — Это мои личные деньги, с моего счета.
В другое время и в другом настроении Вик устроил бы страшный разнос. А сейчас он просто пожал плечами.
— Тем более идиотка. И не забудь бумажные салфетки.
Марджори тупо уставилась на него.
— В воскресенье, — пояснил Вик.
— Ах, ты об этом! Я всегда кладу салфетки, если у нас гости.
— Иногда они кончаются.
— Не припомню, чтобы тебя волновали салфетки, — сказала Марджори. В ее светлых, обычно невозмутимых глазах Вик заметил, словно сверкающий глубоко под водой, огонек страха или тень подозрения. И впервые в жизни он понял, что у жены есть все основания испытывать эти чувства.