– На Верхней улице, – ответил Жаглин, вышагивая нерационально, как аист, то есть перенося тело вслед за ногами.
Цветаев тихо выругался:
– Какого чёрта?! Надо было на Приймаченко перейти!
– Не знаю. Я тебя в переход не тащил! – парировал Жаглин. – Ляха бляха!
Цветаев с удивлением оглянулся на долговязого Жаглина. Жаглин сосредоточенно выковыривал козюли из носа.
– Рассказывай! – потребовал Цветаев.
Оказывается, Жаглин сам хаживал к Зинке Тарасовой. «А ведь это же подло давать американцу!» – возмутился он таким тоном, словно кто-то ему обязан открыть глаза на суть вещей. И Цветаев понял, что видит перед собой рогоносца, которому отказали в плотских радостях. Впрочем, это абсолютно не меняло сути дела: действительно, нечего американцу шастать по русским девкам, тем более, что американец носитель ценной информации, на него можно кого-нибудь из наших обменять, решил он и мельком подумал об Орлове, боясь сглазить, ведь с тех пор, как он пропал, о нём не было ни слуху ни духу, словно он растворился в гниловатом воздухе Киева.
В открытую они, разумеется, не пошли, а двинули вдоль стен, перебегая от высотки к высотке. Цветаеву сразу сделалось не по себе. Не любил он такие приключения, хотя требовалось соблюсти всего лишь одно правило: не застревать на одном месте. Через пару кварталов Жаглин снова заныл:
– Я её так любил, так любил… ляха бляха…
– Заткнись, – посоветовал Цветаев. – Бабы, они все одинаковы.
Хотя, конечно, не верил сам себе, ибо был романтиком с синдромом вечного похмелья. Просто цинизм действовал на Жаглина успокаивающе. У них с Наташкой получилось всё наоборот, потому что они никогда не врали друг другу.
– Да я понимаю, – задышал ему в ухо Жаглин, незаметно вытирая палец о штаны. – Не везёт мне, понимаешь, с ними.
После истории с долларом он был покладист и тих и поглядывал на Цветаева с уважением.
– Старик, – сказал, не подумав Цветаев, – плохо ищешь, – и почесал шрам на груди, словно призывая к перемирию.
И они побежали дальше, мимо фонтана, лавочек и детских площадок. В спину им глядела высотка с голубым куполом, где так удобно прятаться снайперу.
– Почему «плохо»? – у следующего здания ткнулся в него Жаглин.
И конечно, лицо у него было обиженным. Цветаев сжалился:
– Старик, не бери в голову, всё у тебя будет.
– Правда?! – обрадовался Жаглин.
– Правда, правда, – заверил его Цветаев, и на этом разговор о женщинах закончился, как в большинстве своём заканчиваются все мужские разговоры, потому что мало кто из мужчин любит вдаваться в подробности, полагая, что безоглядная любовь всему голова.