Амбруаз Паре, огромная фигура эпохи Возрождения, отец современной хирургии, описывает морское существо, получеловека-полурыбу, покрытое чешуей, которое он называет “рыбой-епископом” (видимо, было сходство с духовным лицом). Другого тритона, названного им “солдатом морей”, он описывает вот такими недвусмысленными словами: “От желудка и ниже — это чешуйчатая рыба с единственным хвостом”.
Бернар де Мейе, считающийся одним из предвестников трансформизма (представление об изменении и превращении органических форм, происхождении одних организмов от других), потому что раньше Дарвина говорил о непрерывности эволюции живущих видов, начиная с их общего морского происхождения, не менее категоричен. Для него человек морей — это реальность, подтвержденная многочисленными свидетельствами, которые он сам собрал (Беседы о происхождении Человека, 1748).
Было бы излишним упоминать здесь всех, кто, как, например, Рудле — известный натуралист XVI в., — со всей серьезностью коллекционировал сообщения о встречах с получеловеком-полурыбой, приходящие со всего света. До середины XIX в. свидетельства очевидцев часто фигурировали в официальных докладах и судовых журналах.
Постепенно образ феминизировался. Бородатый тритон стал уступать место своей подруге, чьи обольстительные атрибуты соответствуют следующему перечню: длинные волнистые волосы, благородные груди и красивые белые руки, голос всегда волнующий и коварный.
Вскоре улетучатся и сирены, оставшись лишь в качестве украшения на носу какого-нибудь гордого двухмачтового парусника с мыса Горн, плывущего вдоль берегов Огненной Земли, где когда-то, как говорят, они изобиловали.
Печально. В начале века несчастная фальшивая сирена в прозрачном аквариуме объехала площади многих городов мира, гастролируя с цирком Барнума.
Я полагаю, что секрет заключен в манере видеть. Наши предшественники смотрели глазами веры. Их наивность, чистота, невежество, которые мы с радостью приписываем им и с нашей болезненной гордостью называем “впасть в детство”, на самом деле — выражение прекрасной гармонии с Природой, именно с Природой, а не с тем, что мы сегодня именуем, в отсутствие более подходящего определения — “окружающей средой”.
Человек моря — моряк или рыбак, как и человек суши — крестьянин или охотник, был кроме всего прочего “погружен” во Вселенную. Он был ее продолжением, он еще не был изолирован от нее, как сегодня, доспехами, предоставленными ему плодовитым, но бездушным гением Индустриализации. Его глаза еще “видели” то, что мы уже не умеем больше видеть, отгороженные от остального космоса массой сведений, механизмов и приспособлений, научно и разумно придуманных для нашего иллюзорного благополучия…