— Господин Соломон велел позвать вас к вашему супругу, — сообщила служанка. — Он сказал, вам следует поторопиться. Уже… приближается конец.
Герлин не стала задавать лишних вопросов, а вскочила и поспешила сначала вниз, во двор крепости, а затем вверх по лестнице, ведущей к балкону и покоям.
В коридоре ей встретилась госпожа Лютгарт.
— Госпожа Герлин… я слышала…
Герлин было не до проявлений вежливости. Она отстранила женщину со своего пути.
— Не сейчас, госпожа Лютгарт! — и она побежала дальше.
Перед дверью, ведущей в покои Дитриха, она встретила Флориса.
— Ты знаешь?.. — срывающимся голосом спросила она.
Он кивнул.
— Дитрих велел позвать нас обоих, — сказал он. — Он проснулся и желает поговорить с нами. Мы должны крепиться, Герлин…
Молодая женщина нащупала руку Флориса, прежде чем они вошли внутрь. Господин Соломон сразу же открыл им дверь спальни.
— Все очень серьезно, — тихо произнес он. — Не утомляйте его…
К изумлению Герлин, Дитрих сидел на кровати, опираясь на подушки. В таком положении ему легче было дышать, однако до этого времени Соломон настаивал, чтобы он все время лежал. Теперь это уже не имело значения. Юный рыцарь с трудом дышал, казалось, что каждый вдох приносит ему мучения. Герлин хотела броситься к нему и обнять его, но он жестом велел ей оставаться на месте.
— Нет… подождите… ты… вы должны сначала дать мне ответ!
Флорис опустился на колени у его постели.
— Спрашивайте о чем угодно, мой господин! — мягко сказал он.
Лихорадочный, однако ясный взгляд Дитриха останавливался то на нем, то на Герлин.
— Это правда, что вы… что ты, Герлин… что ты влюблена в этого рыцаря? Что ты позволила ему…
— Кто это сказал? — Рука Флориса потянулась к мечу, которого у него при себе не было.
— Господин Леон из Гингста… кое-что видел… Он… Это правда, господин Флорис, что вы целовали мою даму?
Дитрих резко выпрямился, однако сразу же, закашлявшись, упал на подушки. Герлин достала платок из выреза платья и вытерла пот с его лба. Она вспомнила похожий жест при их первой встрече. Тогда она дала ему платок в качестве гарантии своей любви. Похоже, Дитрих также вспомнил об этом. Его взгляд стал не таким суровым, он улыбнулся.
— Еще один знак? — прошептал он.
Герлин попыталась ответить ему улыбкой, хотя ей хотелось расплакаться, а затем задушить господина Леона из Гингста этим платком. Разве так необходимо было расстраивать умирающего своими нелепыми обвинениями?
— Да! — ответила она. — Знак моей любви и великодушия — поскольку вы больны, я прощаю вам то, что вы сомневались во мне! Однако как только вам станет лучше, я, наверное, придумаю для вас какое-либо наказание…