– Если здесь никто не хочет говорить о тех событиях, – шепотом спрашиваю я у Алена, пока мы идем по небольшому внутреннему дворику, – что мы здесь делаем?
Он берет меня под руку и улыбается:
– Мы просто посмотрим на их печенье.
Дворик кажется пестрым от солнечных пятен, свет просачивается между листьев, ветки отбрасывают подвижные тени на белые плитки под ногами. В центре дворика и вдоль стен расставлены низкие столы, выложенные сине-белой плиткой. Вокруг столов – деревянные стулья с ярко-синей тканью на спинках и сиденьях. По стенам вьются темно-зеленые растения с желтыми цветами, между столиками порхают воробьи. Здесь так тихо, спокойно и настолько безлюдно, что я решаю: видимо, мы приехали слишком рано, все еще закрыто.
Но вот к нам подходит араб средних лет, весь в черном, и говорит что-то по-французски. Ален отвечает, указывая на меня, и через минуту все четверо мужчин что-то бурно обсуждают, так быстро, что я не разбираю ни слова. Поначалу человек в черном качает головой, но потом пожимает плечами и жестом приглашает нас следовать за ним. По узкой лесенке мы поднимаемся в основное здание.
Там, внутри, темноволосый, с оливковой кожей молодой парень лет двадцати пяти раскладывает на подносы выпечку. Подойдя поближе, я заглядываю, и сердце у меня на миг замирает. На подносах разложена разная кондитерская снедь, причем не меньше половины изделий я сразу же узнаю. Точно такие же я пеку каждый день у себя в кондитерской. Вот нежные хрупкие полумесяцы, обсыпанные белоснежной сахарной пудрой. Вот маленькие, бледно-зеленые капкейки в белых бумажных формочках, с кусочками фисташек наверху. А вот сочащиеся медом куски торта и клейкие миндальные пирожные – каждое украшено вишенкой. И еще тонкие рулетики из теста фило, обвалянные в сахарном песке, и аппетитные ломти миндального торта, выложенные пластинками миндаля, и даже плотные кольца с корицей и медом – излюбленная сладость Анни почти с самого младенчества.
Задохнувшись от волнения, я поднимаю глаза на Алена.
– Похожи? – лаконично спрашивает он.
– Они точно такие же, – подтверждаю я потрясенно. Ален, с внезапно увлажнившимися глазами, улыбается и оборачивается к старшему из арабов, который хмурится, наблюдая за нами. Они обмениваются репликами по-французски, после чего Ален снова обращается ко мне.
– Хоуп, ты можешь рассказать этому человеку о своих рецептах? Я объяснил ему, что, как мы думаем, случилось с Розой.
Я приветливо улыбаюсь мужчине, но он по-прежнему смотрит недоверчиво.
– Эти сладости, что вы здесь печете, – начинаю я, – меня научила готовить моя бабушка. Они просто точь-в-точь такие же, как те, которые мы делаем и продаем у себя в кондитерской на Кейп-Коде.