– Это было в бабушкиных сказках, – говорю я. Мне не терпится бежать дальше, но Гэвин, видимо, чувствуя это, кладет мне на плечо руку и не убирает, пока в потоке автомобилей не появляется просвет.
Вид у него растерянный, но он тем не менее переводит меня через дорогу, потом пропускает вперед и бежит за мной мимо гуляющих туристов, уличных художников и торговцев к массивным черным заграждениям вдоль берега. Положив руки на холодный металл, я всматриваюсь в неспокойную воду Нью-Йоркской бухты, за которой, лицом к юго-востоку, возвышается статуя Свободы. Наверное, это было первое, что видели иммигранты, когда пароход достигал острова Манхэттен.
– Жакоб постоянно присутствовал во всех сказках бабушки, – шепчу я, не сводя глаз с королевы и ее факела, того самого. Сколько же раз я скользила по нему взглядом, когда была в Нью-Йорке на практике, не узнавая королеву из сказок Мами и даже не догадываясь, что это она.
Оторвав взгляд от статуи Свободы, я внимательно оглядываюсь, рассматриваю людей у заграждения, сначала слева, потом справа. На набережной просто море туристов, даже сейчас, холодным осенним днем, под пронзительным, дующим с моря ветром. Сначала мне кажется, что это безнадежно – разве можно отыскать его среди такой толпы.
Гэвин молчит – видимо, понимает, что я целиком ушла в себя. Он явно переживает, что я, скорей всего, ошиблась, надеясь найти здесь Жакоба, и деликатно берет меня за руку. В ответ я стискиваю его руку с такой силой, что сама удивляюсь. Я хочу, чтобы он был со мной.
И уже сама собираюсь сказать, что ошиблась, как вдруг вижу его. Не выпуская руки Гэвина, я быстро шагаю направо, к ряду стоящих вдоль ограждения скамеек. Не знаю, почему я так уверена, что это именно он, Жакоб, – еще до того, как вижу его лицо. Рядом с ним костыли, пальцами он ритмично барабанит по заграждению – в точности, как делает моя дочь, если задумается.
– Это он, – говорю я Гэвину.
Человек сидит лицом к статуе Свободы, смотрит на нее так пристально, словно не может отвести глаз. У него белые как снег волосы, немного поредевшие на макушке, и длинное темное пальто. В его облике мне чудится что-то царственное. «Принц», – шепчу я, больше себе, чем Гэвину. Когда до него остается всего несколько метров, он внезапно оборачивается и смотрит на меня, и в это мгновение последние сомнения бесследно тают. Это Жакоб.
Он замирает, чуть приоткрыв рот от изумления. Я тоже застываю на месте, и мы долго всматриваемся друг в друга. Меня поражает его сходство с Анни – все ее черточки, из-за которых Роб однажды поставил под сомнение свое отцовство, я вижу здесь, на его лице. Тот же тонкий нос с легкой горбинкой. Та же ямочка на подбородке. Тот же высокий, царственный лоб. Я узнаю и еще кое-что: за стеклами очков в темной оправе у него мои глаза, цвета морской волны, с золотистыми искорками, Мами всегда говорила, что больше всего на свете любит в них смотреть.