Но японец с прежней ловкой быстротой свинтил стило и встал. Он сложил губы и издал странный чмокающий звук, как бы выражая глубокое сожаление.
— О да, — сказал он, едва заметно оскаливая зубы под усиками, — бедние японские ретчики пока не имеют этого счастьривого ветра. Но они скоро узнают секрет задуть его обратно.
В последней фразе была прямая и наглая угроза, и Мочалов раскрыл рот, чтобы так же резко осадить Охаси, но тот мгновенно расплылся в сладчайшую улыбку и, приседая, кивая, нежно пробормотал:
— Я есть признатерыш. Мочаров-сан за интервью. Я имерь поручение просить Мочаров-сан, и других ретчиков-сан на чай в их честь вечером, в отерь «Фузи».
Он низко склонился. Поклонился и Мочалов.
— Если нам не помешает усталость, мы с удовольствием воспользуемся любезностью наших японских друзей, которые нас так любят.
Охаси-сан присел еще раз, чмокнул и быстрым змеиным извивом выполз из номера. Мочалов шумно вздохнул и с бешенством швырнул давно погашенную папиросу в пепельницу.
Он с размаху сел на постель, и хлипкие японские пружинки завизжали под ним.
— Как вы с ними справляетесь? — спросил он, взглянув на консула. — Я трижды взмок, как из бани вырвался.
— Ничего. Все в порядке. А вообще с ними чертовски трудно.
— Словно угорь. Так и вьется, — зло сплюнул Мочалов.
— Я два года здесь. До Японии в Польше был. Уж на что ясновельможное панство… но перед японцами — грудные младенцы. Но это только верхи — военщина, чинодралы, буржуа. Это уже полуяпонцы, полувсесветные мерзавцы, напичканные европейской дрянью. А на низах совсем другой народ. Ласковый, теплый, радушный, необыкновенно искренний, но замордованный вконец.
— Не пойду на чай! — фыркнул Мочалов.
— Нет! Это необходимо, — возразил консул, — иначе будет страшная обида. Кроме того — любопытно! Когда еще удастся попасть сюда. Пробудем у них недолго, а покамест хотите проехаться в парк за городом? Отличный парк — мастера они с деревьями возиться.
— А куда-нибудь в рабочий квартал нельзя? — спросил Мочалов.
Консул сделал отрицательный жест.
— Не стоит. Мы избегаем туда соваться. Возможна любая провокация со стороны шпиков и полицейщины.
— Ну что ж. В парк так в парк, — согласился Мочалов, — сейчас я схожу за остальными. Не мешает подышать свежим воздухом после этого Охаси.
5
Прогулка в парк не успокоила Мочалова.
Все было чудесно: и зеленовато-бирюзовое небо, и дорога, вдоль которой лежали сады, закипающие розовой пеной цветения, душистые и сказочные, и самый парк. Сосны с мощными зонтиками, громадные кедры и криптомерии, невиданные незнакомые растения. Крошечные искусственные деревья-карлики, рост которых насильно прекращался опытными садоводами, передающими тайны искусства по наследству в поколения, — все стоило внимания.