Возняк ждал продолжения, не говоря ни слова. Он вел следствие, и перед ним был свидетель, который, вне всякого сомнения, говорил правду, причем охотно.
Опыт целых поколений следователей доказывал, что никогда нельзя предсказать, какая незначительная на первый взгляд мелочь, какая глупая фитюлька окажется бесценной для следствия. Марленка изо всех сил старалась упорядочить свои впечатления из детства и ранней юности, потому что этот Анджей ей вообще-то очень и очень нравился…
— Я пару раз наткнулась на дядюшку с его обожательницами… за все эти годы на пальцах сосчитать можно. Но каждый раз — одно и то же. Они все были молодые и красивые и так на него таращились… словно на божество какое. Такие они все были ревностные и усердные, просто сияли. Всё готовы были для него сделать, всем пожертвовать! А он милый, вежливый, почти нежный, но видно было, что он совсем не хочет, чтобы они для него чем-либо жертвовали. Знаете, у меня такое впечатление в памяти осталось, потому что всегда ситуация была одинаковая. Ни одной из этих дам я бы в лицо не узнала, а вот что-то такое… из области человеческих отношений… в памяти зацепилось. В детстве человек не отдает себе отчета в таких вещах. Я тогда все замечала, но только сейчас нашла слова, чтобы это описать. Вы мне помогли осознать происходившее. И мне оно совсем не понравилось.
— Почему?
— Не знаю. Мне нужно над этим подумать. Что-то там было не так. В общих чертах мне кажется… как бы это выразить…
Оба помолчали, пытаясь распутать психологические узлы. Возняк в задумчивости слопал даже белые зернышки совершенно незрелой груши. Жуткая кислятина помогла ему опомниться от размышлений над тайнами человеческих душ.
— Минутку. А чем он, собственно, занимался, этот ваш дядюшка? Где работал?
Марленка даже не пыталась скрыть растерянности.
— Понятия не имею. Ну надо же! Даже в семье я ничего на этот счет не слышала. Подождите, дайте подумать… Он вроде как был на пенсии.
— На какой пенсии?
— По здоровью. На инвалидности. Так мне кажется.
— А что с ним такое было?
Почти каждый вопрос вызывал у Марленки недоумение и растерянность. Только сейчас она сообразила, как мало она знала о человеке, который всю жизнь появлялся в ее семье. Собственно говоря, более или менее хорошо его знала только та самая тетка, что уже давно умерла, а всех остальных дядюшка держал на непонятно большом расстоянии.
— Ничего с ним не было, — энергично ответила Марленка. — Если он и был чем-то болен, так разве что на голову, потому что во всем остальном он был сильный и здоровый до омерзения. Он все время что-нибудь делал, что-то устраивал, чинил… О, я догадалась. Невроз у него был! Он ни минуты не мог усидеть спокойно, ему надо было все время чем-то заниматься. Я его не любила.