– Я бы сказала: это слишком очевидно, – заметила Мейза. – Вы ждали почти пятнадцать лет, прежде чем поженились.
В некотором отношении пятнадцать лет было слишком мало…
– Я понимаю, что тебя смущает. Насколько я помню, сама ты вышла замуж за Бутроса сразу после объявления помолвки.
Мейза отвела взгляд:
– Мне не дали выбора. Мой отец требовал, чтобы я вышла за него замуж немедленно, в соответствии с соглашением. Бутрос не становился моложе, и отец хотел наследника.
– Наследника, которого ты ему так и не дала.
– К счастью, нет.
Мейза потерла свое правое запястье, и Рафик заметил на нем шрамы. Когда он навестил ее в первый вечер, на руке были тяжелые браслеты, скрывающие шрам. Ему нужно было знать причины возникновения ран, хотя он уже начал кое-что подозревать.
Рафик сел прямо и взял ее руку:
– Что это?
Она вырвалась из его хватки:
– Ничего!
Но Рафик не собирался отступать:
– Сними часы!
– Нет!
– Тогда я сам их сниму.
Рафик ждал, что она будет сопротивляться, но Мейза сидела без движения, с ничего не выражающим взглядом, как если бы прятала себя от правды, которую он искал. И Рафик нашел эту правду, убрав часы, – еще один шрам.
Рафик подавил гнев и постарался, чтобы он не коснулся его голоса:
– Он связывал тебя, Мейза?
– Рафик, я…
– Тот ублюдок связывал тебя?
– Да! – В ее голосе послышалась ярость. – Да, тот ублюдок связывал меня! Он устал от моего сопротивления.
Рафик скрипнул зубами:
– Он пытался овладеть тобой против твоей воли?
– Да, и он делал это. – Она изогнулась и подняла свою рубашку, обнажая следы ран на теле. – Он пытался бить меня, и когда это не сработало, начал связывать.
Не в силах оставаться спокойным, Рафик встал и принялся мерить шагами помещение. Как жаль, что здесь парусиновые стены, не на чем излить свою ярость!
– Я убью его собственными руками! Мейза засмеялась:
– Желаешь меня спасти? Ты опоздал. У него слабое сердце, хотя удивительно еще, что у него вообще есть сердце. Уверена, оно черно, как ночь…
Рафик вернулся к ней и сел рядом:
– Ты говорила об этом своему отцу?
– Да, и не раз. Но он говорил – надо быть хорошей женой. И Шамиль был с ним согласен.
В Рафике в тот же миг умерло его уважение к султану и к своему бывшему другу.
– А твоя мать?
– Она всегда покидала комнату главным образом для того, чтобы скрыть свои слезы. Но я никогда не плакала. Я была решительно настроена: ни за что не позволить им увидеть слезы как свидетельство мой слабости. Особенно Бутросу.
– Ты предпочла страдать, лишь бы сохранить свою гордость? Считала себя сильной?
Мейза вздернула подбородок, в ее глазах сверкнул вызов.