По тому, как стало тихо, я заметила наконец, что кончился дождь, а потом услышала птичий голос, короткое чив-чив-чив. Я пошла к деревянному дому. Какой-то странный он был, словно недостроенный. Испугалась, что дом нежилой. На широкое крыльцо выходили два больших полуциркульных окна. Заглянула в одно, в другое – ничего не высмотрела. Попробовала постучать, стучала, наверное, очень негромко, потому что сама не расслышала стука из-за бьющегося сердца. Однако к окну кто-то подошел, щелкнул замок, распахнулась дверь.
Бог ты мой! Я закрыла лицо руками, страстно желая упасть в обморок, и желание мое почти исполнилось, потому что я совершенно ослабла и покачнулась, но не упала. Крепкие руки бережно подняли меня, и я полетела, прижавшись к груди своего единственного. Я знала, что теперь меня никто не настигнет, мне ничто не угрожает, со мной родной человек, который уже раньше нес меня, прижимал к груди, спасал в ночных кошмарах, я узнала его. Потом он осторожно поставил меня на пол, а я все еще не могла разжать руки на его шее, и, кажется, он целовал мои мокрые слипшиеся волосы.
Прибежал немолодой человек, убежал и снова возник с какой-то простыней, в которую меня завернули. И только тогда я увидела Дмитрия в смешных белых портах с голой грудью, перепачканного грязью, которой я измазала все вокруг. Я засмеялась. Конечно, это был нервный смех. А Дмитрий стал быстро натягивать брюки и рубашку.
– А ведь мне некуда идти, – сказала я, смеясь и плача.
– Вам не надо никуда идти. Вам надо умыться и переодеться.
– Я так хочу есть, что съела бы лошадь, – сказала я и опять засмеялась и заплакала. – Где можно помыться?
Он взял меня за руку и повел в кухню, большую и по сравнению с бакулаевской очень опрятную. Светлый, словно только что выструганный пол, начищенные котлы, тазы, сковороды, никаких грязных тряпок. Посредине кухни деревянный стол с чистой выскобленной столешницей. Немолодой дядька – я догадалась, что это Кузьма – запалил печку и поставил греть бак с водой, а Дмитрий принес холодную курицу, хлеб, свежие огурцы, какое-то питье. Я поняла – здесь не постятся. Меня стало знобить, но я и пожаловаться на озноб не успела, как была заботливо укутана пледом. Сидя у печки, я ела куриную ножку с огурцом. От тепла, счастья и покоя меня разморило, показалось, что наконец-то я дома. Потом – не помню.
Очнулась в постели, и недавнее ощущение радости и покоя вернулось с утроенной силой. Я лежала на чистых простынях в балахонистой рубашке. Вчера я была уверена, что утром не смогу двинуть рукой-ногой, буду валяться в жару, потому что воспаления легких после моей ночной прогулки не миновать. Ничего подобного, я чувствовала себя совершенно здоровой, бодрой и счастливой, будто стояла на пороге новой неизведанной жизни, путешествия, приключения. Я подвязала закрытые темно-зеленые шторы на большом полуциркульном окне, распахнула его, и в комнату хлынула летняя утренняя свежесть, запах травы, жасмина и бог знает чего. За окном был сад. Какая отрада, я всегда мечтала проснуться и распахнуть окно в сад!