Откуда появилась такая фантастическая архитектура: храмы-утесы и галереи-пещеры? Почему Гауди превращал колонны в стволы деревьев, стены домов в морские волны, изукрашивая их блестящей черепицей и яркими осколками керамики? Я догадалась об этом на дорогах Испании, глядя на красную землю, голубое небо, серебристые, перекрученные стволы олив, переплетение мощных ветвей платанов с раскидистыми кронами-крышами. Медовые, коричневые, розовые горы, вымытые и оглаженные дождями и ветрами, вставали башнями, похожими на башни его собора. Другие башни походили на конические средиземноморские ракушки, усеянные пятнышками, словно окошками. (Такую ракушку я привезла в Петербург). Любовь к родной природе возникла у Гауди раньше любви к архитектуре, а потом они крепко срослись.
Кажется, письмо вышло непозволительно длинным. Но в моей жизни мало веселых страниц, так что незаметно для себя я увлеклась незабвенными воспоминаниями, которые могут показаться Вам не столь уж и интересными…»
Зинаида мне мешала, постоянно требуя пояснений, спрашивая, как писать то или иное слово, но потом я перестала обращать на нее внимание и отвечала автоматически, поглощенная своими переживаниями. Что она думала обо мне в связи с неясными для нее словами? Она ведь даже представить себе не могла, что я не умею грамотно писать и для меня загадка, когда пишут «е», а когда «ять», «і» надо писать или «и». Зинаида засыпала меня вопросами, действительно ли я была в Испании? Разумеется, я этого не помнила. Не знаю, не помню, возможно, я об этом читала. Мы засиделись за полночь, потому что я рассказывала ей про Гауди все, что знала, а когда исчерпалась, с большим успехом сочиняла, уже сама не понимая, правда это или вымысел.
На Зинаиду мои испанские рассказы произвели большое впечатление. На Дмитрия – тоже.
«Ясный свет мой, Муза!
Как я был счастлив получить Ваше письмо! Оно показалось мне не просто увлекательным, но обворожительным, и таким неожиданным образом открыло Вашу натуру, что я не сразу смог взяться за перо и, признаться, до сих пор нахожусь под волшебным впечатлением. Мне кажется, я Вас узнал, понял, и в то же время не понял ничего. Все написанное Вами так живо, так странно, чарующе и так удивительно говорит о Вас как о человеке образованном, чрезвычайно любознательном, легком, неприхотливом и ни на кого не похожем. И я не знаю человека более загадочного и необычного. С нетерпением жду продолжения! В Барселоне я никогда не был, но слышал о ней как о городе непримечательном, грязном и полным трущоб. Как легко чужое мнение укореняется в нас и становится непреложным. Как хотел бы я посмотреть на Барселону, на «дом костей» и фонтан, меняющий форму струй и краски под музыку, понять, как он устроен. Я очарован этой неведомой Барселоной. Все это похоже на чудесные сказки Гофмана…»