— Негоже людям моря стать ниже пастухов с грязными ногами. Уходите сами, если хотите, или решим спор по-мужски.
Пастух усмехнулся с лукавой придурью:
— По-мужски это как? Перья по ветру пускать будем или кости бросать? На кого укажет, тот и уходит?
Нет для филистимлян большего оскорбления, чем задеть его перья. Глаза палешти полыхнули гневом.
— Кости бросать будем. Прямо сейчас, на смерть. Пойдем на дорогу. Там есть, где развернуться.
Яков усмехнулся, кивнул сыновьям. Ничего не поделаешь, придется принять вызов. Филистимлянин злой, голодный, разумных доводов не послушает. А за его спиной уже собрался весь отряд. Достаточно одного знака, и вся свора бросится на них. Хетты и египтяне далеко, заняты своими делами, пока разберутся… Конечно, накажут своевольных так, что никому впредь будет неповадно нарушать законы, но, ни Яков, ни Шимон, ни Леви об этом не узнают. Тут нужно тянуть время, чтобы привлечь внимание путников.
Не говоря больше и слова, старик повернулся к наглецам спиной и, стараясь не выдать неловким движением боли, которая много недель пронзала его тело при каждом шаге, пошел к дороге. Шимон и Леви двинулись следом, прикрывая отца. Они ловили каждый подозрительный звук позади себя, чтобы не пропустить момент, если филистимляне не выдержат и попытаются напасть неожиданно и подло. Но, кроме грубых угроз, шума шагов и хруста сминаемой травы, братья ничего не слышали. Они поняли отца: нужно привлечь к себе внимание и протянуть время. С первой задачей безмозглые филистимляне пока что справляются прекрасно. Угрозы их становятся все яростнее и громче. По опыту они знают, что это помогает их предводителю настроиться на бой и победить.
Краем глаза Шимон замечает, что хетты, сидевшие возле костра, повернули головы. И египтяне, которые устроились подальше, тянут шеи, стараясь понять, почему так встревожились стайки зеленых попугаев; они уже спрятались на ночь в ветвях белого тополя и вдруг с резкими криками заметались над деревьями.
Дети Якова, его младшие, первыми заметили, что отец и старшие братья уходят к дороге, и прервали игру в недоумении: куда это они направились? Почему спины у них такие странные, будто каменные? И что за люди идут следом? Встревоженная Рахель проводила мужа глазами: что случилось? Лея дернула ее за рукав: как бы беды не было! Бедняжка плохо видела, но сердце ее было чутким. Сестры двинулись вслед за толпой, по привычке стараясь держаться в стороне.
Мужчины вышли на дорогу. Выбитая копытами, стертая подошвами, размытая зимними ливнями и заново накатанная по весне, видела она многое, тайны хранить умеет. Посыпали ее золотом и пряностями, поливали кровью и слезами — все принимает молча, без благодарности, но никогда не предает, не подводит, не позволяет сбиться с пути.