— Я приложу все усилия. — С этим я поспешно отступил, чтобы прийти в себя от смущения.
— Постарайтесь не оскорбить её, — посоветовала она вслед.
* * *
На моё электронное сообщение о ситуации председателю миссии, который базировался в Колонии L5, но имел полномочия и по моему филиалу, пришёл короткий ответ с рекомендацией: судить здраво, следуя велению Духа.
Спустя несколько дней, потратив время после работы на изучение плазмоидов и их культуры и, подготовив аргументы о праве мормонов-плазмоидов распоряжаться собственными телами, я не совсем готов был связаться с Левиафаной. Но чувствовал сильную потребность сделать хоть что-нибудь.
Сидя за столом в своей квартире, я набрал адрес, который доктор Мерсед дала мне, и ждал соединения. Прозвучало несколько гудков прежде чем включился искусственный бесполый голос: «Абонент, с которым Вы пытаетесь связаться, в настоящее время недоступен. Пожалуйста, оставьте сообщение после…»
Я разъединился до сигнала, потому что не готовился оставлять голосовое сообщение. Мне надо было догадаться, что наличие кода доступа Левиафаны не было гарантией, что она действительно ответит на мой звонок. Поэтому я потратил добрых десять минут, составляя сообщение на голосовую почту.
Довольный тем, что сумел выразить свою позицию твердо, но с уважением, я снова набрал номер.
После двух гудков, ответил басовитый голос:
— Кто вы такой?
Вздрогнув, потому что ждал сигнала автоответчика, я запинаясь начал говорить:
— Я… это — председатель Мэйлан, Церкви… Сол-Центральной Церкви Иисуса Христа Современных Святых. Доктор Мерсед дала мне этот адрес, чтобы я мог поговорить с Вами об одном из моих… прихожан-плазмоидов моего филиала.
С ноткой сомнения, потому что басовитый голос показался мне не совсем женским, я добавил:
— Вы Левиафана?
— Религия меня не интересует.
Ее искусственный голос был достаточно хорош, чтобы я смог различить подбадривающий меня тон.
— Интересуют Вас права плазмоидов вообще? — спросил Я.
— Нет. Младенцы меня не касаются.
Я почувствовал, что все мои тщательно выверенные аргументы покидают меня. Как я посмел даже подумать обращаться к существу, которому безразличны права младших членов собственного биологического вида?
Прежде, чем я смог продумать ответ, я выпалил:
— А величайшие Вас касаются?
В течение нескольких долгих секунд тишины, я думал, что я разозлил Левиафану так, что она прервёт разговор. Доктор Мерсед будет раздосадована.
Когда последовал ответ, динамики почти гремели:
— Кто величественнее, чем я?
Такого поворота я не ожидал, но, по крайней мере, она продолжала разговор. Возможно, если я смогу добиться понимания, что никому не нравится — людям ли или плазмоидам — быть марионеткой громадных плазмоидов, то смогу убедить её в необходимости уважать права меньших сородичей.