Устин через силушку поднялся, поволокся вслед за бабкой на кухню.
— Сиди и молчи, — приказано ему там было шепотом. — С головой ведь меня выдал, бестолковый. Постояльцы ведь ничего не знают…
— А чо такое? Почему? — Устин тоже перешел на шепот. — Чо не угостишь их?
— Как угостишь, ежели людей не знаешь. Там у них есть один… и так-то меня замучил, изгаляется всяко. А поднеси ему, дак, поди, и вовсе удержу не будет.
— Не тот, который в комнате сидит? А то я поговорю, — воинственно настроился Устин.
— Сиди уж, заступник нашелся, — шикнула на него бабка. — Этот начальник у них, этот смиренный.
Слышно было, как бабка отдернула крышку голбца, спустилась в подполье. Наливала там из чего-то пиво. Из большой, должно быть, бутыли.
— Держи, сердешный.
Устин принял пиво и, видимо, тут же приложился.
— Ну, теперь все! — блаженно отдышался он. — Теперь выдюжу!
Бабка, покряхтывая, вылезла из подпола.
— Как догуляли? — хлопнула она голбечной крышкой.
— Хорошо догуляли, — глотнул еще пивка Устин. — Я ночесь припехтал, на лавку взвалехнулся… седни просыпаюсь, башки поднять не могу. Больше цельный год в рот не возьму.
— Э-э, — пропела бабка, — хошь в нитку избожись, не поверю… Невеста-то как? Тужит небось? С насиженного ведь, с родного места сорвали.
— Да ты чо, Алина? Господь с тобой… Валька же рвалась в Пахомово. Девка же, молодая. Там клуб, там все… Ей, считай, крепко повезло.
Бабка, помедлив, согласилась:
— Повезло, повезло… Кто их нынче поймет, молодых, че им надо?
Дальше бабка дотошно расспросила: много ли было пахомовских на свадьбе, много ли подарков поднесли молодым, богатый ли стол был, где собираются жить молодые, с родителями иль своим домом? И на все вопросы Устин, с наслаждением попивая пивко, отвечал охотно и обстоятельно. Голос его окреп, повеселел, мужик явно оклемывался.
Наконец, разделавшись, видно, с пивом, Устин начал прощаться:
— Ладно… пойду я. Спасибо тебе, Алина. Ты, в случае чего, за мной беги. Я тебя в обиду не дам. Я здесь наведу порядок.
— Прибегу, прибегу… Свет-от вечером будешь гонять?
— Обязательно, как же.
— Ну, ну… Ты токо не примай больше седни, — попросила, тревожась, бабка. — Подлечился и будет. Пора и за дела браться.
6
Рабочие в этот день не возвращались особенно долго. Мы уж забеспокоились с бабкой — не остались ли ночевать, не приплутали ли, как позавчера?
Мы с ней сидели на лавке, жались спинами к теплому печному боку.
Слушали, как постанывает ветер в трубе, как постукивает опять чем-то, как кидается в окна пригоршнями дождя. На дворе вовсе занепогодило.
— Ой, не дай бог, быть сичас в лесу, — испереживалась вся бабка. — Вымокли ведь, измерзлись до самой последней жилочки.