— Если хочешь знать, дядя Джеймс, — с вызовом сказал Саймон, — по-моему, это не теория, а шутка.
— В самом деле? Может, ты будешь так любезен…
— Ты пытаешься доказать нам, будто Квестинг хотел без лишнего риска выйти из игры. Тогда зачем ему орать, так что услышали его в радиусе в несколько миль?
— А я уже и не смел надеяться услышать подобный вопрос, — благодушно ответил доктор Акрингтон. — Как еще лучше можно гарантировать себе безопасность от вмешательства маори? Ты представляешь, кто из них решился бы рискнуть и приблизиться к Taupo-tapu?
— А мы?
— По явной случайности Белл, твоя мать, сестра и Фоллс оказались вместе. И самое главное — вспомни, пожалуйста, ведь мы все договаривались возвращаться на машине Гонта. Все, кроме самого Квестинга, тебя и Смита. Просто произошел неожиданный поворот событий, когда Гонт, Эдвард, Фоллс и я отдельно друг от друга решили пройтись пешком. Квестинг себя практически гарантировал от постороннего вмешательства. Публика разъехалась одновременно с его уходом.
— А след? — продолжал Саймон, очень точно копируя интонации своего дяди. — Я подумал, что идея скорее всего заключалась в следующем: кто-то нарочно выбил из тропинки ком грязи. Белл ведь утверждал, что на Квестинге были лакированные туфли.
— Ага! — торжествующе воскликнул доктор Акрингтон. — Ага! — Саймон холодно взглянул на него. — Квестинг, — сказал его дядя, — пытался создать у всех впечатление, будто он упал с обрыва. Если моя теория верна, бизнесмен хотел как можно сильнее изменить свой внешний вид. Грубая одежда. Простые сапоги. Он ждет, пока представится возможность сменить вечерние туфли на эти сапоги, и убегает по краю тропинки. — Доктор хлопнул ладонью по столу, откинулся на спинку стула и важно произнес: — Приглашаю вас дать комментарии.
В течение нескольких секунд никто не проронил ни слова, а затем, к большому смущению Дикона, один за другим Гонт, Смит, полковник и Саймон, причем последний весьма неохотно, сказали, что у них нет никаких замечаний. Молодому человеку показалось, слушатели за столом успокоились. Комната словно стала просторнее. Гонт промокнул лоб носовым платком и достал портсигар.
Явно довольный, доктор Акрингтон повернулся к Фоллсу.
— Вам тоже нечего сказать? — спросил он.
— Но я преисполнен восхищения, — ответил Фоллс. — Гениальная теория. И как доходчиво объяснена. Поздравляю вас.
«Что с ним, — удивился Дикон. — Выглядит неплохо, даже очень неплохо. Голос любезный. Держит себя как страстный правдолюбец, но потом вдруг прикусывает язык и говорит, словно пораженный знаниями ученика педагог».