Я закричал: «Что? Эй, погоди-ка! Что значит «в Лайме»? И я сижу на краешке стула, трясусь от страха из-за того, что услышал чужой разговор, который произошел несколько секунд назад, как будто в мгновенном повторе. Из кабинета вышел второй психиатр, остановился, и я обратился к нему: «Послушайте, вы должны мне помочь».
Он спрашивает: «В каком смысле?», а я затрясся и рассказал о том, что услышал в голове. И поинтересовался у него, правда ли это: «Я только что согласился, чтобы меня отправили в Лайму?» Он сказал, что да. И я тогда закричал: «Не слушайте меня, не слушайте!»
– И это началось только недавно?
Билли задумчиво посмотрел на писателя.
– Думаю, это первый признак появления общего сознания без полного слияния.
– Это очень важно.
– Но страшно. Я плакал и кричал. Все, кто там был, уставились на меня. А я не знал, что только что сказал, и не мог понять, почему все на меня смотрят. Но потом эти слова звучали в голове снова и снова.
– Ты сейчас еще разъединенный Билли?
– Да, я Билли-Р.
– И именно ты слышишь этот мгновенный повтор?
Он кивнул.
– Потому что я первичен, я ядро, я и генерирую общее сознание.
– И каково это?
– Это означает, что я выздоравливаю, но и очень пугает. Иногда я думаю: а хочу ли я выздоравливать? Стоит ли оно всего этого страха и дряни, которую приходится терпеть? Или лучше опять похоронить себя в глубине собственного мозга и забыть обо всем?
– Каков же твой ответ?
– Не знаю.
Когда они дошли до небольшого кладбища возле школы Бикона для умственно отсталых, Билли заговорил тише:
– Я иногда прихожу сюда и пытаюсь разобраться в том, что творится. Это самое печальное место на свете.
Писатель посмотрел на маленькие надгробия – многие уже упали и заросли травой.
– Интересно, почему здесь только цифры? – спросил он.
– Если на всем белом свете у тебя нет ни единого родственника или друга, – сказал Билли, – если всем на тебя плевать и ты умираешь в этом месте, то все записи в архивах о тебе уничтожают. Но список захороненных существует – на случай если кто объявится. Почти все, кто здесь лежит, умерли во время лихорадки… пятидесятого года, кажется. Хотя вон там есть и 1909 год, и еще более ранние.
Билли начал бродить между могилами.
– Я приходил сюда и сидел на берегу возле тех сосен, когда хотел побыть один. На этом кладбище, когда знаешь, что это за место, очень тоскливо, но в то же время как-то умиротворяюще. Посмотрите, как нависло над ним вон то мертвое дерево. В нем столько грации и достоинства.
Писатель кивнул, перебивать ему не хотелось.
– Кладбище сначала устраивали по кругу. Видите большую спираль? А когда случилась та крупная эпидемия, места стало не хватать, и поэтому пришлось хоронить рядами.