…Я пребывал в трансоподобном ступоре и ничего не слышал. Тело занемело и казалось пустым. Чертова хохочущая стена смолкла. Стена была стеной, а облупившаяся краска – облупившейся краской. Ладони стали холодными и липкими, в пустом теле звучало эхо бьющегося сердца. Меня начала душить сопровождавшая ожидание тревога, я ждал, когда можно будет выйти из этой клетушки, но лежал на кровати неподвижно, уставившись на стихшую и недвижимую стену. Я, ничтожный зомби в ничтожной клетке в ничтожном аду. Через пересохшие губы пыталась перелиться слюна, верный признак того, что психотроп пытается взять контроль над моим разумом, душой и телом. Бороться ли с этим? Или признать его победу? Поддаться третьему миру, чтобы избежать печальной реальности, лежащей за этой стальной дверью? Стоит ли вообще жить в этом мусорном баке для отбросов общества, у которых голова работает не так, как у всех? Чего я могу достигнуть и дать человечеству в этой бетонно-металлической клетке с чертовой ржущей и движущейся стеной? Сдаться? Эти и другие мысли неслись в голове, как будто пластинку на тридцать три оборота запустили на семьдесят восемь, становясь все настойчивее и настойчивее. Вдруг мое тело пронзил ужасающий электрический разряд, от которого расправились плечи, я выпрямил спину. Реальность, словно мощная пощечина, прервала мое оцепенение, так что занемевшие суставы захрустели. Что-то ползло по позвоночнику. Глюк? Прислушавшись к своим ощущениям, которых у меня оставалось уже не так много, я понял, что нет, не мерещится. Что-то действительно ползло по моему позвоночнику. А слепой страх к вещам беспощаден. Три пуговицы оторвалось. Я швырнул рубашку на пол и принялся ощупывать спину. Потом снова посмотрел на рубашку и увидел его, черного таракана сантиметра три длиной, который отбивал чечетку у меня на пояснице. Мерзкое насекомое было неопасно, но повергло меня в шок. Этот спиногрыз принял решение за меня. Я вернулся на эту сторону реальности, но еще помнил о своем внутреннем диалоге. Я отпустил маленького гаденыша. И втайне радовался, что почувствовал его присутствие, своей умственной и психической победе. Все же я не безумен. Я еще могу побороться. Я не проиграл, хотя и не победил. Я разбил окно, сам не знаю зачем».
Кроме того, писателю пришло письмо и от еще одного пациента Лаймы, датированное 30 января:
«Уважаемый,
перейду сразу к делу. В течение суток после того, как к Биллу приходил адвокат, его перевели из пятого отделения интенсивной терапии в девятое. В девятом режим строже.
Решение о переводе принял «состав команды» на ежедневной встрече. Билла это удивило и шокировало, но он держался молодцом…