– Не думаю, чтобы дошло до такого. У вас же не было никаких проблем с учебой?
– Нет. Ну, разве что с физкультурой… Там я просто отмазалась… точнее, папа отмазал.
– Может, поговорим о чем-нибудь более приятном? Вы уже выбрали себе тему дипломной?
– Конечно. Угадайте с трех раз.
– Творчество Люцилия на фоне эпохи?
– Ага. И вы – мой руководитель.
– Ну не Кныш же!
Оба рассмеялись, тип за столиком взглянул на них искоса и закурил.
– В воскресенье, – сказал Ярош, – я был слишком взволнован… или раздражен… Не совсем внимательно прочитал ваш перевод жизнеописания Люцилия, написанный Альцестием. Но вчера я наконец вчитался… Мне кажется, вы слишком серьезно отнеслись к тексту… Альцестий в действительности стебется… ерничает… он никогда не был Люцилию другом, всегда считал его своим конкурентом… Это такая же ситуация, какая была у нас с Шевченко и Кулишом. Кулиш написал поэму «Тарас в аду», где подтрунивал и над самим Шевченко, и над Костомаровым. У Шевченко в аду подвешен к шее бочонок с водкой, но напиться он не может, потому что не дотягивается. Нечто похожее видим и у Альцестия. Эти его истории о Люцилии… Это просто какая-то пародия на жизнь… Альцестий, якобы со слов Люцилия, повествует о разных случаях из его жизни, даже из детства. Но там отчетливо просматривается ирония. Если Люцилий ему что-то и рассказывал, то не в такой форме. Ну, вот вы представляете себе, чтобы сын рассказывал о своей матери как о любовнице короля?
– Что-то такое я и заподозрила, потому что там слишком много таких деталей, которые не произносят вслух…
– Я позволил себе отредактировать ваш перевод… то есть правки мои были не такими уж и существенными, но, по крайней мере, они отражают, возможно, именно то, что хотел выразить Альцестий. То есть я убрал всю патетику и пышность фраз.
– Ой, а можно посмотреть?
– К сожалению, нет… Я ведь не планировал этой встречи… думал, что в пятницу, когда у нас будут практические занятия…
– Но я не дождусь пятницы! Я знаю, что вы скажете: пришлю имэйлом. Нет, я хочу услышать отредактированный перевод из ваших уст. Я буду держать в руках свой перевод и сверять с вашей редакцией. И знаете, где это мы воплотим в жизнь? В вашем саду. Под той старинной грушей, которую вы хотели срубить. Мама говорила, что там еще полно груш. Надеюсь, наши головы не пострадают?
Она говорила это со смехом, и глазки ее светились и играли на солнце, Ярош залюбовался ею и, прежде чем что-то осознал, согласился.
– Только знаете, что сделаем? – сказал он. – Вот вам деньги, возьмите и выйдите, будто в туалет, а на самом деле рассчитайтесь. А потом быстро идите на Подвальную. Я вас догоню. Этот тип, пока что-то сообразит, не успеет быстро рассчитаться.