— Три дня назад. Я сам попросил о свидании. Он назначил мне рандеву на трамвайной остановке.
— Зачем вам нужен был Штурм?
— Я уже говорил вам, что был встревожен частыми командировками. Я пытался уговорить Штурма повременить с новой поездкой. Он сделал мне резкий выговор. «Когда ты мне понадобишься, я тебя вызову сам», — сказал он.
— Что еще вы можете мне рассказать?
Шевцов наморщил лоб в раздумье.
— Вы знаете, — неуверенно начал он, — от этого разговора со Штурмом у меня остался странный... осадок, что ли. Нет, держался он, как и в прошлый раз, резко, начальственно. Но когда я стал просить о передышке, он как-то странно усмехнулся. Многозначительно так. Словно человек, который знает что-то такое, о чем я не могу даже подозревать. Знаете, в такие моменты восприятие обостряется, улавливаешь мелочи, детали, которые в других обстоятельствах наверняка ускользнули бы. Он усмехнулся и сказал: «Успокойся. Все будет в порядке». Мне показалось, что в этих словах был какой-то дополнительный, скрытый смысл.
— Какой именно?
— Не знаю. Я ломал голову, пытался догадаться, но ничего определенного мне не пришло в голову.
— А Штурм больше ничего не добавил?
— Ничего.
— Штурм платил вам за услуги?
— Он предлагал плату, но я наотрез отказался. Я сказал ему, что в деньгах не нуждаюсь. Это правда: я хорошо зарабатываю.
— А если б вы плохо зарабатывали? — иронически перебил его я.
У Шевцова заходили желваки на скулах.
— Вы вправе думать обо мне что угодно. Я понимаю. Но денег у Штурма я не брал.
— А вы считаете, что шпион-бессребреник все-таки лучше, чем получающий щедрые гонорары?
Шевцов прикрыл глаза и медленно покачал головой, словно его мучила сильная боль. Я взглянул на часы.
— О, уже совсем поздно! Не соснуть ли нам? Осталось еще часа два пути.
Инженер раскрыл глаза и беспокойно посмотрел на меня.
— Что же со мной будет? — нерешительно спросил он.
— А что вы можете предложить?
Шевцов подумал, кинул на меня быстрый взгляд, опять подумал и, ища слова, словно нащупывая брод, спросил:
— Скажите... человек, которому я... передал конверт... Его арестовали?
— Нет, зачем же? Он сейчас спокойно едет в Москву.
Инженер снова поразмыслил. И, опять осторожно подбирая слова, задал следующий вопрос:
— Штурм... он узнает о моем... о моем... провале?
— Не скоро. Штурм не скоро узнает о вашем провале в том случае, если мы вас не арестуем теперь же.
Я услышал глубокий, облегченный вздох. Глаза инженера заблестели, лицо порозовело.
— Значит, вы можете, — он произнес это слово с особым ударением, — сделать так, чтобы Штурм думал, будто все идет по-старому?